Генералу Сандерсу был выдан в Берлине 1 млн марок и предоставлено право расходования этих денег по его усмотрению. Кроме того, Сандерсу вручили 50 указов, подписанных императором, о награждении орденами. В этих бланках не были указаны имена и звания награждаемых лиц, что давало Сандерсу возможность в нужный момент воспользоваться этими документами[638].
Во время прощальной аудиенции перед отправкой в Константинополь кайзер дал Сандерсу следующие указания: «Вас не должно ни в какой степени касаться, кто будет находиться у власти — младотурки или старотурки. Вы должны иметь дело только с армией. Изгоните политику из турецкого офицерского корпуса. Вмешательство в политику — это их величайшая ошибка. В Константинополе вы встретитесь с адмиралом Лимпусом, который стоит во главе английской морской миссии. Сохраняйте с ним хорошие отношения. Он работает во флоте, а вы в армии. Каждый из вас имеет свой отдельный круг деятельности»[639].
Б. Бюлов в воспоминаниях писал, что «германское правительство послало в Константинополь одного из самых лучших германских офицеров, генерала Лимана фон Сандерса, и не инструктором, а командиром расположенного в Дарданеллах турецкого армейского корпуса. Это означало наступить своему другу [Николаю II] на его самую чувствительную мозоль»[640].
В ноябре 1913 г. в Петербурге стало известно, что Германия подписала с правительством Турции договор об отправке военной миссии в Константинополь численностью в 41 человек. Генерал Лиман должен был стать командующим 1-м корпусом, расположенным в Константинополе, в районе, прилегающем к Босфору и Дарданеллам. Ему должны были подчиняться все военные школы, во главе которых турецкое правительство намеревалось поставить германских инструкторов, а также немецкие советники в турецком Генеральном штабе, назначенные из числа прибывших с генералом Лиманом германских офицеров[641]. Интересам России в Черноморских проливах наносился серьезный удар. «Действительно, работа германской военной миссии, — пишет Б. М. Туполев, — была сосредоточена на Черноморских проливах с их укреплениями и на Восточной Анатолии. Посредством географических съемок и разведки местности она должна была быть подготовлена для развертывания войны против России»[642]. Усиленное проникновение Германии на Ближний Восток и без того причиняло России немало хлопот. Но теперь, когда Германия открыто намеревалась расположиться в Константинополе и захватить в свои руки военный контроль над Проливами, в Петербурге не на шутку встревожились. Российские империалисты, стремившиеся отнять Константинополь, а также Армению у Турции, не могли примириться даже с мыслью о том, что Германия займет преобладающие позиции в районе Проливов. «В Петербурге известие о назначении Лимана было принято как фактическое отрицание каких-либо преимущественных прав и интересов России в Проливах, как непосредственная угроза этим интересам в настоящем и всем планам и расчетам в отношении будущего», — писал Е. А. Адамов[643].
Борьба за новые рынки сбыта, территории, за «ключ от дверей» объединяла самодержавие и буржуазию. Став твердой ногой в Проливах, Россия утверждала свое господство на Балканском полуострове. «В самом деле, — писал министр иностранных России дел С. Д. Сазонов Николаю II, — тот, кто завладеет Проливами, получит в свои руки не только ключи морей Черного и Средиземного, — он будет иметь ключи для поступательного движения в Малую Азию и для гегемонии на Балканах»[644].
«Узнав о соглашении Германии с Турцией касательно военных инструкторов, — телеграфировал Сазонов послу в Берлине С. Н. Свербееву, — я крайне удивлен, что этот важный вопрос не был ни словом затронут канцлером во время недавних моих откровенных и дружественных объяснений с ним. Сама по себе немецкая военная миссия в пограничной с нами стране не может не вызвать в русском общественном мнении сильного раздражения и будет, конечно, истолкована как акт явно недружелюбный по отношению к нам. В особенности же подчинение турецких войск в Константинополе германскому генералу должно возбудить в нас серьезные опасения и подозрения. Благоволите высказаться в этом смысле перед германским правительством»[645]. Российскому послу дали указание поставить в известность Берлин, что миссия Лимана фон Сандерса может отрицательно подействовать на русско-германские отношения. Петербург предпочел бы, чтобы Сандерсу выбрали для военной деятельности не Константинополь, а какой-нибудь другой район Турции. В ноябре Свербеев сообщил Сазонову о результатах своих бесед с помощником германского статс-секретаря по иностранным делам А. Циммерманом и отметил, что, по мнению последнего, подозрения России беспочвенны и что Берлин не имел возможности отказать Турции в ее просьбе[646].
Протест России был встречен в Германии крайне сдержанно и холодно. В своем ответе на русские возражения Германия оправдывала свои действия тем, что была вынуждена удовлетворить просьбу Турции, чтобы загладить впечатление от «клеветнических» обвинений, распространявшихся в этой стране против прежних немецких инструкторов вследствие последних поражений Турции. В случае же отказа Берлина Турция обратилась бы к другой державе.
В Берлине отрицали всякую возможность недружественной позиции Германии в отношении России и даже утверждали, что «присутствие германского генерала в турецкой столице могло бы оказать большую услугу всей Европе в случае каких-либо будущих осложнений»[647]. «То обстоятельство, что генерал Лиман будет командовать корпусом в Константинополе, отнюдь не должно вас тревожить, — сказал посол Германии барон Фрайхер фон Вангенхайм российскому военному агенту в Турции, — я вам ручаюсь, что его обязанности будут строго ограничены и все, что касается обороны Константинопольского района и Проливов, будет изъято из круга его ведения»[648]. В том же разговоре германский посол сделал следующее заключение: «Странно было бы видеть какие-либо козни против России, — недоумевал Вангенхайм, — согласитесь, что один этот генерал не может представить собой угрозу для великой России»[649].
