По содержанию декреты делятся на следующие группы. Первая категория постановлений, наиболее многочисленная, это декреты в честь отдельных лиц. Из четырнадцати сохранившихся актов собрания почетные постановления составляют подавляющее большинство - девять.
Вторую категорию постановлений образуют документы, связанные с межполисными отношениями. Сохранилось всего три пергамских декрета такого содержания: относительно исополитии Пергама и Темна (IvP. 5; OGIS. 265); в честь города Тегея (IvP. 156), по поводу территориального спора между городами Питана и Митилена, в котором Пергам выступал в роли арбитра (IvP. 245).
Наконец, два документа занимают особое положение. Это постановление в связи с письмами Аттала II Афенею и Аттала III городам Кизик и Пергам относительно некоторых вопросов культового характера (IvP. 248; OGIS. 331; RC. 67) и знаменитый декрет 133 г. до н. э. (OGIS. 338).
Итак, отметим преобладание почетных законодательных актов и наличие ограниченного числа постановлений, в которых гражданская община самостоятельно решала бы принципиальные вопросы своей жизни.
В законодательной деятельности народного собрания Пергама заметно проявилось влияние царской власти. Во-первых, ряд городских декретов принят в честь приближенных к царю лиц, самих царей или членов их семей. Одно из городских постановлений принято в честь Аполлонида, сына Феофила, носившего придворный титул "товарищ детства царя" (IvP. 179). Обладали этим придворным званием люди, относившиеся к числу высшей знати, нередко состоявшие в родственных отношениях с монархом. Примечательно, что гражданская община оказала почести Аполлониду за доблесть и благорасположение не только к народу, но и к царю (стк. 4-5). Другая надпись содержит постановление в честь неизвестного лица (возможно, это Андроник, посол Аттала II к римскому сенату), которое тоже принадлежало к числу высшей придворной аристократии (IvP. 224). В документе подчеркнуто, что этот придворный "имел при царе почетное положение и высшие почести" (стк. 7-8) .
Во-вторых, значительное влияние царской власти на законодательную деятельность собрания прослеживается в том, что ряд декретов был принят по прямой рекомендации или указанию царя. Наиболее ярким примером служат письмо Эвмена I Пергаму относительно коллегии городских стратегов и ответное постановление собрания (IvP. 18; OGIS. 267; RC. 23). Правитель фактически продиктовал свою волю народному собранию. В повелительной манере Эвмен I сообщил городу о плодотворной деятельности стратегов с тем, чтобы народ предоставил им те почести, какими сочтет этих должностных лиц достойными (стк. 19-20). Собрание дало ответ совершенно в духе царского указания. Решено было наградить коллегию стратегов золотым венком на Панафинеях, представить другие почести, а письмо Эвмена I и постановление собрания высечь на стеле и установить на агоре (стк. 31-32, 36-38).
Другой пример подобного рода относится к последним десятилетиям существования государства Атталидов. Речь идет о письме Аттала III Пергаму от 135 г. до и. э. по поводу культа Зевса Сабазия (IvP. 248; OGIS. 331; RC. 67). В послании совету и народу царь распорядился относительно нового культа, назначил жрецом Афенея, своего родственника. Заканчивается письмо требованием, чтобы царское распоряжение было внесено в священные законы города (стк. 15-16). Гражданская община, как и в первом случае, приняла именно то решение, которого требовал царь.
Но, видимо, Атталиды не часто прибегали к такому откровенному давлению на полис. Цари обеспечивали принятие городом законов, не противоречащих политике династии, через коллегию высших должностных лиц стратегов, которые назначались царями, а не избирались гражданской общиной. Стратегам принадлежало исключительное право законодательной инициативы. Таким образом, практически исключалось выдвижение на обсуждение народного собрания проектов законов, которые могли бы вызвать неодобрение царя или его администрации.
Собрание также формировало аппарат исполнительной власти, коллегии должностных лиц. Гражданская община избирала притана, секретарей, гимнасиархов, жрецов ряда культов. Но династия осуществляла за данной деятельностью собрания контроль и ограничила его полномочия в этом отношении. Важнейшая городская коллегия - стратеги - с середины III в. до н. э. назначалась царем, а не избиралась коллективом граждан. Это открытое вторжение монархической власти в сферу компетенции народного собрания имело результатом значительное ограничение его прав и возрастание влияния короны в делах полиса . Интересно предположение Р. Аллена о том, что практика назначения стратегов была введена Эвменом I после его победы при Сардах между 263 и 261 гг. до н. э. над Антиохом I, в результате которой укрепилось внешнеполитическое и внутреннее положение правителя. При Аттале II и Аттапе III цари также назначали жрецов Диониса Категемона и Зевса Сабазия (IvP. 248).
Народное собрание имело право освобождать от городских налогов, литургий, даровать гражданский статус, распоряжаться городскими финансами, отдавать указания коллегиям и должностным лицам . Но и эти области деятельности не остались сферой компетенции исключительно собрания. В письме Пергаму, написанном, как считают, Атталом I и датируемом второй половиной III в. до н. э. , идет речь о введении царем новой жреческой должности, о религиозных атрибутах и привилегиях, которые даются жрецу (IvP. 40). В частности, царь предоставил ему на время исполнения должности освобождение от всех литургий, то есть от общественных обязанностей, исполнение которых нередко было связано с денежными расходами, присвоив себе, таким образом, право, которым обладало народное собрание.
Итак, собрание в Пергаме при Аттапидах сохранялось и выполняло те же функции, какие возлагались на этот орган в классическом греческом полисе. Существовало собрание как политическое объединение коллектива граждан и именно в таком качестве принимали его цари, вынужденные считаться с традиционными формами самоуправления гражданской общины. Вместе с тем обнаруживается явное стремление царской власти ограничить собрание в его важнейших функциях и, прежде всего, в сфере деятельности законодательной, в деле формирования коллегий должностных лиц. В конечном счете работа этого органа оказалась под контролем центральной власти, в главных, принципиальных положения зависела от нее.
Надписи Пергама содержат упоминание о другом традиционном органе полиса - городском совете (IvP. 5, 162, 166 А, 167). К сожалению, на целый ряд вопросов, связанных с его деятельностью, ответа нет. О нем известно лишь из стандартных формул, которыми открывались декреты полиса (IvP. 5, 162, 167; 166 А). Упоминание совета служит свидетельством того, что этот орган предварительно обсуждал законопроекты, которые выносились на рассмотрение народного собрания. О какой-либо иной деятельности совета документы не содержат сведений. Некоторые декреты приняты от имени только народа и не содержат упоминаний о совете. По справедливому заключению Дж. Кардинали и Э. Хансен, это означает, что в ряде случаев совет не участвовал в подготовке и обсуждении законов . Причины данного явления неясны. Видимо, в Пергаме при Атталидах значение совета не было большим. Подтверждают эту мысль соображения косвенного характера: важнейшая из городских магистратур - коллегия стратегов - фактически сконцентрировала в своих руках исполнение некоторых из тех обязанностей, которые обычно выполнял совет.
