— Ты сказала, что тебя куда-то пригласили, — напомнила Биргитте Анника.
— Меня перевели из ассамблеи в комитет, чтобы заполнить брешь, образовавшуюся после смерти Каролины, — сказала Биргитта Ларсен. — Ты понимаешь, что это значит?
Анника покачала головой.
— В задачу ассамблеи входит ежегодно выбирать кандидатов на получение премии по медицине. Ассамблея состоит из пятидесяти человек — все они профессора Каролинского института. Комитет является исполнительным советом ассамблеи — пять членов плюс председатель и вице-председатель. Все знают, что окончательное решение принимает комитет.
— Не было ли проблем с выбором преемника Каролины? — спросила Анника, вспомнив статью в Интернете Петера Бесхосгого.
Официант принес еду и напитки, и Биргитта сделала большой глоток пива.
— Мы хотели избрать человека, который сохранил бы в комитете дух Нобеля и Каролины фон Беринг, — сказала она. — А не оппортуниста, который склонится в пользу того кандидата, за которого дадут больше денег.
— Сильно сказано, — произнесла Эбба, вытаскивая из форели кости.
Не сильно, а правдиво, — поправила коллегу Биргитта. — Сёрен Хаммарстен сделан не из Того теста, чтобы взять на себя моральную ответственность. Хорошо, что преемником Каролины стал Эрнст. Но скажи мне, Анника Бенгтзон, что ты говорила о Каролине. Ты говорила, что она снится тебе по ночам и хочет что-то сказать?
Анника отложила нож и вилку и опустила глаза.
— Я понимаю, что это звучит очень глупо, — призналась она, — но не могу отделаться от ее взгляда. Она смотрела на меня, прямо в глаза. Я видела ее глаза, когда она умирала. В этих глазах было знание, было понимание. Это было ужасно — видеть и быть не в состоянии помочь…
Она почувствовала, что к глазам ее подступили слезы, и вдруг с удивлением увидела, что Биргитта Ларсен тоже плачет. Профессор громко шмыгнула носом и высморкалась в салфетку.
— Хотелось бы и мне это знать, — сказала она. — Если бы Каролина хотела кому-то довериться, то она доверилась бы мне.
Она вытерла нос и посмотрела на Аннику и Эббу.
— Я говорю это не из самоуверенности или высокомерия, — сказала она. — Я была единственным человеком, с которым Каролина делилась многими вещами, но об этом она мне ничего не рассказывала. Я не имею ни малейшего понятия о том, что она могла знать.
Биргитта слегка поерзала на стуле, взъерошила волосы, отпила немного пива и снова посмотрела на Аннику.
— Она ничего не сказала? — спросила Биргитта. — Ни единого слова? Ничего, что ты услышала, но не поняла?
Она в упор смотрела на Аннику умными глазами, старательно жуя рыбу.
— Нет, — покачала головой Анника. — Каролина умерла в течение секунды. Она не успела даже вздохнуть.
Анника взяла в руки нож и вилку и принялась за еду.
Биргитта Ларсен не умела лгать.
Сидя рядом в машине, Эбба и Анника ехали домой. Биргитта Ларсен незримо присутствовала в машине, словно спрятавшись на заднем сиденье.
— Откуда она тебя знает? — спросила между тем Эбба.
Анника откинула со лба волосы.
— Я брала у нее интервью на следующий день после смерти Каролины, — ответила она. — Она была страшно встревожена и расстроена. Это было вполне объяснимо, а в конце она неожиданно повела себя очень агрессивно.
— Биргитта очень своеобразный человек, — сказала Эбба. — Никогда не угадаешь, что она думает на самом деле. В какой-то момент она кажется растерянной и небрежной, но в следующий миг может стать сосредоточенной и собранной.
Анника кивнула; она тоже это заметила.
— Действительно ли она так хорошо знала Каролину фон Беринг, как хочет показать?
Эбба включила правый поворотник и свернула с трассы у церкви в Дандерюде.
— Думаю, что да. Их очень часто видели вместе у Й.Я. В Каролинском институте мало женщин равного с ними статуса, поэтому их сближение было вполне естественным.
— Что такое Й.Я.?
— Ионе Якоб, владелец кафетерия. Они вместе организовывали семинары, не касавшиеся медицинской тематики, — например, по вопросам лидерства, равенства и так далее. Так что, я думаю, они и в самом деле были близки.
Эбба бросила на Аннику быстрый взгляд и снова стала смотреть на дорогу.
— Так как ты теперь думаешь — стоит писать о жизни научного сообщества?
Замерзшие насмерть ученые, кричащие в коридорах профессора и гранты в миллиарды крон.
Анника кивнула:
— Несомненно стоит.
Они въехали в Юрсхольм — солнце здесь припекало сильнее, зелень была ярче. Анника изумленно, словно в первый раз, смотрела на аристократические виллы. Надо же, теперь и она живет здесь!
— Ты когда-нибудь задумывалась о том, насколько счастлива? — спросила она Эббу.
Эбба свернула на дорожку, молча обдумывая ответ.
— Да, иногда я об этом думаю, — ответила она. — В чем-то мне повезло, но что-то обратилось и против меня. Мама ничего не оставила мне, кроме мебели и книг. Я сама заработала все, что у меня есть. При этом чем выше забираешься, тем больше приходится платить.
Автомобиль свернул на Винтервиксвеген. Дом Анники сверкал в послеполуденном солнце безупречной белизной.
— Я часто думаю об одной вещи, — снова обратилась Анника к Эббе. — Как тебе кажется, за что могли убить Каролину? У кого были причины желать ее смерти? У тебя нет никакого объяснения?
Эбба въехала на свою дорожку и выключила двигатель.
— Может быть, цена стала настолько высокой, что она не смогла больше платить. Наверное, это случилось с Каролиной.
Она открыла дверцу машины и ступила на гравий.
Франческо залаял из своего вольера, спрятанного за живой изгородью из сирени.
Анника пошла через дорогу к своему дому, испытывая чувство неуверенности. Каролина не отпускала ее, где-то вверху витала Биргитта, а на заднем плане скромно пряталась Эбба.
Что происходит с женщинами в научном мире? Их пространство в науке сужено, границы очерчены более четко, а территория важнее, чем во многих иных сферах.
Лишь четыре процента женщин, защитивших докторскую диссертацию, становятся профессорами по сравнению с восемью процентами мужчин. Биргитте и Каролине удалось стать профессорами, а Каролина вообще добралась до самого верха пирамиды.
Все это имеет какое-то отношение к убийству.
Это очень важно.
Анника не стала думать о заполненных водой колеях и вытоптанной траве и направилась к дому.
Углом глаза она вдруг заметила какое-то движение возле альпийских горок.
Там стоял Вильгельм Гопкинс и копал яму! Этот тип стоял к ней спиной. Рядом с ним в землю был воткнут длинный железный шест, а сам Гопкинс всем своим немалым весом налегал на лопату, полштыка которой погрузилось в мягкую сырую землю.
