– Вот, наденьте это. – Я сняла свой теплый шерстяной кардиган и передала ей. – Вы, наверно, совсем замерзли.
Она покачала головой, затем неохотно сунула руки в рукава и натянула кардиган.
– Я замерзла. Но сад… – Она слабо улыбнулась. – В это время года он так красив, не правда ли? Я всегда хорошо за ним ухаживала.
Теперь я заметила, что на ней только тапочки. Бледные ноги с венами, просвечивавшими сквозь тонкую кожу, посинели.
– Это красивый сад, – подтвердила я. – Прекрасный. Не зайти ли нам в дом? – спросила я, протягивая руку.
– Нет, – упрямо отказалась она. – Я пришла сюда, чтобы побыть у ручья.
Я снова предложила руку, и на этот раз она оперлась на нее. По-видимому, она забыла о причинах, по которым хотела здесь остаться. Мы медленно двинулись к коттеджу.
– Я сделаю вам чай, – сказала я. – С пирогом. А потом я позвоню Дэвиду, и он за вами заедет. Знаете, все из-за вас волнуются. Ваша семья очень вас любит.
– Даже слишком, – буркнула она. – Такая лгунья, как я, этого не стоит.
Наконец мы вошли на кухню. Ее взгляд остановился на единственном предмете, сохранившемся от ее времен в коттедже – «Ага» в нише. Казалось, привычная вещь ее успокоила.
Я поставила на огонь чайник, радуясь, что перемены на кухне, судя по всему, ее не встревожили.
– Я собираюсь позвонить вашему сыну и сообщить, что с вами все в порядке…
– Если так нужно, – согласилась она, присаживаясь к столу.
Я позвонила маме и сказала, что с Элинор все хорошо и теперь она греется в доме. Я услышала, как с облегчением реагируют на эту новость Дэвид и Кэллум.
– Вы вернулись в коттедж, – сказала я, ставя перед ней чашку чая. Она с подозрением взглянула на меня.
– Я пришла за ее вещами, – ответила она. – Мне нужно их найти. – Она взяла меня за руку и посмотрела прямо в глаза. – Вы же знаете.
– Жестяная коробочка? – спросила я наугад.
– Да, именно туда я их положила.
– Хорошо. – Я подошла к двери черного хода и заперла ее. – Элинор, вы обещаете мне, что останетесь здесь? И будете пить чай? Тогда я принесу их вам.
– Принесете? – переспросила она, и взгляд ее сделался умоляющим.
– Я вернусь через минуту, – пообещала я.
Выйдя из кухни, я поднялась в свою спальню. Там я сразу же нашла коробочку – потускневшая бронза сверкала на моей полке.
Я отнесла ее вниз и вручила Элинор, которая за это время не сдвинулась со своего места за столом.
– Сара, – сказала она, принимая у меня коробочку. – Вещи Сары. – Ее глаза наполнились слезами, когда она открыла коробочку и вынула фотографию малышки. Затем она достала детский чепчик и, коснувшись мягкой тканью своего лица, крепко прижала вещицу к груди.
Я сидела напротив, неловко себя чувствуя, мне казалось, что я присутствую при какой-то личной драме.
– А Сара… – начала я.
– Я не хотела ее отпускать, – сказала она, взглянув на меня так, словно я в чем-то ее обвиняла. – Мне пришлось.
– Я знаю, – сказала я. Казалось, это ее успокоило. Положив фотографию на стол, она снова посмотрела на меня.
– Я не хочу, чтобы они узнали, – пояснила она. – Вот почему я сюда вернулась. Я не хочу, чтобы они узнали. Мои мальчики. Все эти годы я никогда не говорила им о Саре. Это было ни к чему. Им было бы слишком больно, если бы они узнали сейчас.
Ее взгляд был осмысленным, и создалось впечатление, что она ясно мыслит. Ничто не напоминало об испуганной тени, которую я нашла у ручья всего несколько минут назад.
– Что случилось? – мягко спросила я.
Ее глаза снова наполнились слезами, и она вытерла их рукой.
– Это было во время войны. Я была слишком юной и потому неосмотрительной. Но я бы справилась, я знаю. Я так хотела ее оставить, мою маленькую девочку.
Мне вспомнился разговор с Дэвидом. Теперь все встало на свои места.
– Вы ее отдали? – спросила я очень тихо.
– Я не хотела. Но, видите ли, мне пришлось. Моя мать сказала, что так не годится. Она сказала, что, даже если я справлюсь, люди меня осудят. Такое не скроешь. Я была совсем девочкой, когда встретила Альфи. Впервые пошла на танцы, и он закружил меня в буквальном смысле. Я неделями копила, чтобы купить то платье, изумрудно-зеленое, а моя сестра Мэри помогла мне сделать прическу. Обычно родители не отпускали нас одних, но эти танцы организовала церковь, и они считали, что там безопасно.
Я танцевала с Альфи весь вечер. Он был не из наших мест, просто проездом. Он никогда не рассказывал мне о своей работе, а я никогда не спрашивала. Это не имело значения. Мы просто смеялись и шутили и совсем не говорили ни о чем серьезном. Альфи предложил снова увидеться на следующей неделе, сходить в кино. А ведь меня еще никогда не просил об этом мужчина. Я чувствовала, что нехорошо лгать родителям, но Мэри сказала, что я не должна упускать свой шанс. Она, конечно, видела Альфи, и ее так же, как меня, пленили его темные глаза и волосы. И эта бесподобная усмешка, и ямочки на щеках.
Знаете, я не была испорченной девушкой.
– Я никогда так и не думала, – сказала я.
– Но я влюбилась без памяти. Мне и в голову никогда не приходило, что он женат. Он не носил кольца, и, конечно, никто в моей деревне толком его не знал. У него был дом в городе. Не знаю, принадлежал ли он Альфи или его другу. Спустя два месяца я поняла, что произошло.
– Вы ему сказали?
– Да. Я думала, он обрадуется. И знаете, наверно, так и было – на какую-то минуту. Он сказал, что хочет, чтобы я родила ребенка. Ее, мою Сару. Мы что-нибудь придумаем, пообещал он.
– Он так и не сказал вам, что женат?
– Нет. Но когда друг моего отца увидел нас вместе (это было неизбежно, ведь мы были так неосторожны), мои родители стали расспрашивать меня об Альфи. Они выяснили то, что мне не хотелось знать и во что я не верила. Тот уик-энд был самым ужасным в моей жизни. Родители запретили мне видеться с Альфи. Я встретилась с ним в последний раз: он пришел ночью под окно моей спальни, чтобы поговорить. Он извинился за то, что лгал мне, и обещал бросить жену. Возможно, я была наивной, но я бы с ним убежала. Однако я знала, что родители никогда меня не простят. Тогда я видела его в последний раз. Он оставил свой адрес.
– А потом?
– Это мама заметила, что со мной случилось. Она была в ужасе. Еще бы! И она не посмела рассказать моему отцу. Он так и сошел в могилу, ничего не зная. Вероятно, это было к лучшему. Мама отослала меня к тетке в Плимут, и там я родила ребенка.
– Вы когда-нибудь рассказывали об этом Альфи?
– Я написала ему письмо. Надеялась, он скажет, чтобы я не отдавала малышку и не делала то, что мне велят. Но я так и не получила ответа. Это разбило мне сердце. Мне кажется, что я так никогда до конца и не оправилась.
