Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
— Сколько?
— Почти тридцать тысяч воинов.
— Хорошо. Мы их встретим. — В голосе Лавьера не было ни интереса, ни радости, ни сожаления.
Кристиан помялся.
— И еще кое-что. Проклятый Ошар сбежал.
— Как ему удалось?
— Похоже… — Кристиан очень осторожно подбирал слова. Рука вернулась к клинку. Ему было не по себе. — Похоже, Ошару помогли.
Лавьер резко повернул голову, и Кристиан сильнее сжал рукоять, сдерживая невыносимое желание попятиться. Радужки айда были совершенно черными. Внутри взорвалась боль, и Лавьер моргнул, отвернулся.
— Твой дар… — Кристиан прижал ладонь к глазам, втянул воздух, пытаясь отдышаться после муки, на миг обжегшей нутро.
— Да, он вернулся, — и снова ни одной эмоции в голосе. — Пожалуй, он никогда не пропадал. Просто ждал, когда мне станет достаточно…
Он не договорил, оборвал фразу. А расспрашивать Кристиан не стал.
— Ошару помогла Оникс? — равнодушно спросил аид.
Дух нахмурился.
— Мы не знаем точно. Но… Светлейшей нет в ее покоях. И нигде нет.
Шипящая молния ударила в камень, завертелась искрящимся клубком.
— Собери сотников в нижнем зале. Я скоро буду, — распорядился Лавьер.
Кристиан кивнул за его спиной и попятился к двери, давя в себе желание ускорить шаг. Тот человек, что стоял сейчас на самом краю башни, внушал ему ужас. Инстинктивный, неосознанный ужас, который испытывают люди перед чем-то слишком мощным и слишком нечеловеческим.
И Кристиану это ужасно не нравилось.
* * *
Облачная Вершина больше была не нужна. Он мог принести стихию в любое место, куда захочет и когда пожелает. Непогода свирепствовала и выла, подчиняясь его желанию и силе.
Темный дар вернулся, усилившись тысячекратно.
Все верно. Его сила росла от злости, боли, убийств. От порока и крови. Чем меньше души, тем больше дар. Сегодня темная сила достигла такой мощи, что души не осталось.
Он смотрел на разгул стихии, на ветер, клонящий деревья к земле, на осколки витражных окон, что брызгали цветными каплями от приступа его ярости.
С севера движутся войска. Слова Кристиана звучали в голове, но не вызывали никаких эмоций. Они ждали этого, готовились, разрабатывали стратегию… Сейчас Рану было наплевать. Ему стало наплевать на все. Цели, планы, завоевание… все стало безразлично. Война больше не вызывала интереса и не приносила удовольствия.
Для чего все это?
Темный дар вернулся, он больше не был калекой без магии, он стал сильнее, чем был раньше. Но… но радости это не принесло. Без души трудно радоваться, к сожалению. А его душа, вернее, ее остатки сдохли в муках за этим завтраком.
Ребенок…
Ран поднял голову, всматриваясь в нависающую над головой черно-лиловую тучу. Несколько мгновений, когда он… почти верил. Судорожно просчитывал в голове, сбивался, вспоминал, что он лишен дара, а значит, а вдруг, а возможно… не верил. И верил. Глупость. Он позволил себе надеяться. Допустил слабость.
Надеяться на то несбыточное, что всегда сидело внутри занозой. Невыполнимое, несбывшееся, невозможное. То, чего не будет никогда и ни при каких обстоятельствах. Мутное окно в маленьком домике, где сидит на диване чужая семья, а он стоит с другой стороны и смотрит. Так будет всегда. Он — с другой стороны. Реальность, в которой он усомнился.
Но реальность всегда напоминает о себе и бьет наотмашь, не позволяя забыться.
До появления в его жизни того дома и картины чужого счастья Ран не задумывался, что в его семье было что-то не так.
До появления в его жизни раяны он не желал получить это для себя. Оникс что-то изменила в нем. Рабыня, пленница, игрушка… Он играл, не замечая, что игра давно перестала идти по его правилам. Он стал рабом своей рабыни, привязанный столь крепкими путами, что выдрать Оникс из себя оказалось невозможно. Лори? Нет. Его запах имел значение лишь вначале. Или он не имел значения никогда? Всегда была только она, только Оникс. С первой минуты, как он увидел ее глаза в той убогой Обители Скорби, затерявшейся на севере Сумеречной империи.
Тварь.
Если бы он мог сомневаться… Если бы она хотя бы сказала, что ее взяли силой. Он бы поверил. Но Оникс все отрицала… Зачем?
Допрос Риа, Флери и еще двух служанок он провел сразу же после битвы с отрядами Итора и Шорского князя. Тайно, пригрозив отправить в подземелье, если хоть слово об этом разговоре коснется слуха Светлейшей. И все они в один голос, но независимо друг от друга подтвердили, что комнаты Оникс Анрей посещал. Задерживался иногда на час, и что делали за закрытыми дверями эти двое, никто не знал. Риа за эти слова Ран едва не убил. Сдержался. Повторный допрос сегодня утром ничего нового не добавил. Да, Итор посещал Светлейшую. Да, ребенок зачат в месяц стужи…
С Ошаром у раяны близости не было, это Ран выяснил сразу. А за случившиеся несколько прикосновений и поцелуй владыка расплатился жестоко. Но вот Итор… Советник сбежал, и выяснить правду под пытками было невозможно.
Даже ненависть и ярость у него стала какой-то иной — безжизненной.
…Им было, кажется, по семнадцать, когда понесла одна из рабынь. В цитадели случился переполох, каждый мальчик с появления в Долине Смерти, знал, что Сумеречные не могут иметь детей. Это было проклятие дара, магия выжигала из них болезни, продлевала жизнь, исцеляла, но взамен лишала потомства. В юности это казалось совершенно неважным. Сила, мощь, власть и вседозволенность вместо семьи и орущих наследников? Прекрасно. Тогда они лишь ухмылялись и отпускали пошлые шутки.
Поэтому беременность рабыни стала не просто неожиданностью, а почти шоком. Наставники очень быстро удалили девушку из цитадели, но слухи просочились. Псы умели подбирать случайно оброненные слова, проскользнувшие эмоции, туманные намеки. Ребенок был от Итора. Так сказал мастер, бросил в сердцах, изменив своей неизменной невозмутимости.
— Но ведь это невозможно? — спросил тогда Ран.
— Для вас — да, — неохотно ответил мастер. — Но не для Итора. У него иная природа магии, отличная от остальных Сумеречных…
Молнии били не переставая, оставляя на черном камне башни белые полосы. Ран сжал кулаки. Он не хотел видеть Оникс. Все, на что его хватило, — это сдержать свое обещание и не причинить ей вреда. Но видеть, слышать ее оправдания, слова, убеждения было выше его сил. А самое страшное — он хотел ей поверить. Хотел просто сделать вид, что верит, смириться, промолчать о посещениях ее спальни Анреем. Он хотел сохранить эту иллюзию, в которой Оникс улыбается ему и делает вид, что любит. Желал предать самого себя ради этой улыбки. Снова вывернуть себя наизнанку, а потом подыхать, ожидая рождения малыша. Каким он будет? Светловолосым и сероглазым? Разве не все равно, лишь бы она была рядом?
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
