— Семьдесят центов! — мгновенно посчитав в уме, довольно рассмеялся Игорек, больше всего любивший шутки, связанные с деньгами. — За один день всего семьдесят центов! Ну ладно, для тебя снижаю, будешь должна мне пятьдесят!
Игорек был уже по-настоящему богатым человеком, но дорогая одежда, рестораны и прочие атрибуты богатства оставляли его равнодушным. Не интересовали его и произведения искусства, антиквариат, красивые мелочи… Он любил только деньги, деньги сами по себе. Огромные суммы, проходящие через его руки, вызывали у него особое возбужденное состояние. Но, несмотря на эйфорические чувства, собственные счета в западных банках были для него все же абстрактными достижениями.
Существовала только одна страсть, которой он отдавался полностью. Великой любовью в его жизни была недвижимость. Недвижимость вызывала в нем гордость и восхищение, умиление и восторг. Именно недвижимости достался весь набор чувств, который обычно делится между достижениями, любимыми и детьми.
В советское время Игорек, заработав сколько угодно денег, даже при его фантастической ловкости не мог прописать себя одновременно в двух квартирах. Первым кирпичиком, который он заложил в фундамент своей кренившейся в разные стороны личности, послужила роскошная квартира на Восстания. Игорек бросился скупать недвижимость, как только государство и личные обстоятельства позволили ему это сделать.
Вторая квартира на Невском, третья на Садовой, четвертая, пятая… на Марата, у Летнего сада… некоторые свои покупки он не афишировал, ему было приятно иметь тайну, такую интимную и нежную, например, небольшую квартирку с видом на Марсово поле… Всеми своими квартирами Игорек гордился и любил их нежно, как своих детей.
Лучащийся счастьем Игорек описывал Даше количество и размеры комнат в приобретенной коммуналке на Литейном.
— Зачем тебе столько? — изумилась Даша его радостному возбуждению.
— У меня на Литейном еще не было. Представляешь, там кухня тридцать четыре метра и ванная метров двенадцать. — Игорек, радостно потирая руки, пересчитывал свои новые метры.
Зазвонил телефон. Игорек молча послушал и почти сразу же бросил трубку на рычаг.
— Кто это? — поинтересовалась Даша.
— Помнишь, у меня была безумная Лика?
— Да, помню, у нее было такое симпатичное лошадиное лицо, — радостно съязвила Даша. — Она была ничуть не безумней всех твоих девиц.
Даша помнила безумную Лику, отличавшуюся от остальных невероятным упорством, с которым она несколько раз сбегала из больницы, куда Игорек привозил ее на аборт.
— Это было несколько лет назад, да? Она не хотела делать аборт, а потом куда-то исчезла…
— Это она звонила. Приехала через четыре года с девчонкой и уверяет, что это мой ребенок!
— Если сроки сходятся… она же точно была от тебя беременна… Гарик, значит, твой!
Снова раздался звонок. Игорек ласково зажурчал в трубку:
— Девочка! Во-первых, я тебе не папочка! А во-вторых, передай своей мамочке, что она дурочка!
Даша представила девочку, дочку Игорька, произносящую нежным голосом: «Здравствуй, папочка!» Лика набирает номер, сует ей трубку и нашептывает: «Скажи, скажи ему!»
— Господи, бедный ребенок же не виноват, что у нее мать идиотка! — закричала она. — А вдруг это твоя дочка! Ты ее видел? У тебя же нет детей, кому все эти квартиры…
На все Дашины аргументы последовал короткий ответ:
— Пусть идет к черту! Мне не нужны дети от безумной Лики!
— Неужели тебе не жалко девочку?
— А чего ее жалеть? Меня никто не жалел, — невозмутимо ответил Игорек и вытащил из пачки «Явы» сигарету.
— Почему ты сегодня куришь «Яву»? — рассеянно спросила Даша.
— Я сегодня на «Мальборо» не заработал. Я всегда «Яву» курю, если в день меньше тысячи долларов выходит. Да еще квартиру купил!
— Ты сумасшедший миллионер, Гарик!
— Я бизнесмен, коммерсант, предприниматель, миллионер! — паясничал Игорек, у него было очень хорошее настроение.
— Зачем тебе столько денег? — Даша взяла его лицо в ладони. — Смотри мне в глаза и говори правду!
— Ты что думаешь, деньги делают, чтобы было что детям оставить?
— А зачем? — Игорек задумался.
— Ну, для меня делать деньги интересно! Это риск, это… способ существования! — нашел он наконец подходящее слово и облегченно улыбнулся. — А вот Олег никогда не будет богатым, — продолжал Игорек. — И знаешь почему? Мы же с ним вместе начинали… когда появились настоящие возможности, я предлагал и дальше вместе… ему не нужно! Понимаешь, ему не нужен риск и большие деньги не нужны! Ты знаешь, он мой друг… — Игорек запнулся, сделав неопределенно-вопросительный жест в Дашину сторону, но она ободряюще кивнула и торопливо сказала:
— Наши с тобой отношения здесь ни при чем, правда!
— Для настоящего бизнеса надо иметь волчий оскал, а твой Олег так и остался мальчиком из хорошей семьи. Будет всю жизнь копошиться с этой нашей детской фирмочкой. А если я свою долю заберу, он вообще не выживет! — В голосе Игорька неожиданно прозвучали злорадные нотки.
— Ну хорошо, Игорек, ты самый богатый и удачливый! — обиженно нахмурилась Даша.
Ей вдруг захотелось домой, зачем ей быть в чужой квартире, рядом с чужим Игорьком…
— Скажи мне Гарик, — попросил Игорек. — Ты что, обиделась? Ты меня любишь?
Сквозь самодовольную маску вновь проступила незащищенность маленького мальчика.
— Ладно уж, люблю! Потому что ты как переводная картинка.
Обескураженный Игорек смотрел на нее жалкими глазами.
— Тебя потрешь тихонечко, а там совсем другой ты!
Женька приехал за родителями.
Почти безвыездно прожив несколько лет на даче, Владислав Сергеевич был здоров настолько, насколько позволял возраст. Он уже не высказывал ярко выраженных желаний, кроме одного — жена должна быть при нем неотлучно. Владислав Сергеевич, конечно, любил сына, но был вполне готов обходиться только женой. Евгения Леонидовна же страстно мечтала жить рядом с сыном, и Владиславу Сергеевичу пришлось смириться. Они были все той же нежной парой, как в долгие годы его начальствования, когда она старательно подчеркивала авторитет мужа в семье, только теперь она стала подчеркнуто главной, и Владислав Сергеевич, желая угодить, слушался ее с детской торопливостью.
Вскоре после Дашиного приезда в Берлин подошла Женькина очередь на квартиру. С работой, правда, все было также неопределенно.
— Инженером я не буду точно. Лучше вообще не жить, чем сидеть на службе с девяти до пяти! Хватит, насиделся в НИИ.
— Нельзя же не работать… даже если пособия хватает на жизнь?..
— Мне интересно просто жить, понимаешь? А вообще-то у меня есть мысль. Что, если на вопрос, чем я занимаюсь, отвечать: «Я инвестирую деньги в России»? Это можно будет считать моей работой? Как ты думаешь, Мумзель?
