До меня долетели вопли из-за столика за барьером, я секунду прислушивалась, после чего обрадовала Марию.
— Банда Капуляса поднимет тебе стоимость выигрыша. С Честковом у них было сорок квинт, а с Марсией только две. Может, полмиллиона выплатят.
— И что с того? У меня в таком случае было бы три с половиной раза по полмиллиона. Даже сосчитать не в состоянии, сколько я на этом потеряла.
— И не считай, — посоветовал Метя. — Потерь считать не нужно.
— Вы что, с ума сошли, да? — рассердился Юрек на пана Здися. — С фаворитом пятьдесят тысяч?!
— Но квинта…
— Квинта будет двести пятьдесят! Тоже мне выигрыш!
За квинту в результате дали четыреста восемьдесят тысяч. От одних контрастов можно было рехнуться, вчера — сто восемьдесят миллионов, сегодня четыреста восемьдесят тысяч. Триплет благодаря Честкову немного повысился, выплатили по сорок две. Лучше всего платили за последовательность, потому что на Росянку никто не ставил, заплатили тридцать одну тысячу. В результате настоящую прибыль получили только Моника Гонсовская и пани Ада, потому что они обе поставили побольше.
— До сих пор вы выигрываете исключительно благодаря тому, что пока все ездят честно, — предупредила я Монику Гонсовскую. — Не знаю, как долго будет все это продолжаться, потому как сомневаюсь, что у них честность в привычку войдёт. В любой момент снова могут начать придерживать лучших лошадей, поэтому на всякий случай соблюдайте осторожность.
— Зигмусь Осика едет, — ответила Моника. — Случаем, не на лошади ли Дерчика?
Согласно предчувствиям ипподрома в группе молодых арабских лошадей выиграла Валькирия, а Осика на Эфире пришёл вторым. Последовательность получилась неплохая, потому что ставили главным образом на Формину, но за триплет выплатили жалкие гроши. Юрек был преисполнен горечи.
— Посмотри только, достаточно было бы, если бы пришли первыми те, кто пришёл вторым. У меня же они были! Росянка, теперь этот Эфир, представляешь себе, как подскочила бы сумма выигрыша? Нет нам сегодня счастья! И ведь сущих пустяков не хватило! На одну голову проиграли!
— Не требуй слишком многого! — укорила я его. — Не каждый день праздник!
— Я сейчас уезжаю, — сказала Моника Гонсовская. — Вы были правы, меня попросили, чтобы я с ними сразу же поехала. Наверное, мне велят опознавать этого Ерчика-Бальцерского, мне так кажется. В этом заезде самая лучшая — пятёрка, а тройка и шестёрка вообще никуда не годятся.
Я поняла, что старший комиссар Ярковский принял должные меры, а Юзя Вольский отнёсся всерьёз к утреннему визиту в дом тётки Моники. Мне подумалось, что если не сегодня вечером, то уж завтра утром я обязательно узнаю все новости, а в среду от Моники узнаю подробности. Я спустилась вниз поставить на что-нибудь с этой пятёркой, и старший комиссар Ярковский встал за мной.
— Поймали, — прошептал он.
— Кого?!
— Убийц Дерчика. Вы считаете, что шестёрка не придёт?
— Ни в коем случае. Предпоследней — максимум. И кто это?
— Один такой гад. На два фронта работает, потом средний ломжинец и Сильвусь.
— Какой Сильвусь?
— Ах да, правда, вы же фамилий не знаете. Букмекер такой. А единичку вы в расчёт принимаете?
— Единичка, может, и придёт. Главным образом Я ставлю на пятёрку. Моника вынесла её из паддока.
— Эта Гонсовская? Ну, она умница, буду ставить все с Пятёркой, а что?
— Единичка, двойка и четвёрка. А тройка и шестёрка — коту под хвост. И что?
— Ничего. Его уже держали на примете, именно он и был у Йольки Шпулец. Его и так работодатели решили на убой пустить, потому что после истории с Дерчиком он все равно никуда не годился. По-моему, он этого Дерчика замочил непреднамеренно, у меня свои взгляды на эту историю.
Взгляды старшего комиссара Ярковского живо меня заинтересовали.
— Есть у вас минутка? Сядем с другой стороны и сделаем вид, что смотрим программку. И скажите мне, что вы придумали, потому что вы, можно сказать, здешний.
— Ладно, только сперва поставлю.
С другой стороны мы не сели, потому что кони вышли на турф и перед паддоком стало пусто, можно было поговорить на любой скамейке. Открытые программки в руках были замечательным камуфляжем на сто процентов.
— Мне кажется, что он должен был заключить с Дерчиком сделку и максимум дать ему по морде, — сказал Ярковский, показывая пальцем лошадь номер два, которую как раз с этого заезда сняли. — Но это сильная и тупая скотина, поэтому он мог просто с разбегу свернуть Дерчику шею. Мне ещё и потому так кажется, что у Дерчика с собой плёнки не было… А вы про все это знаете? — встревожился он.
Я кивнула.
— Я даже знаю, где эта плёнка была и когда Йолька её забрала.
— Слава Богу, потому что я уже перепугался, что я вам служебные тайны раскрываю. Дерчик дико рисковал тем, что стал шантажировать эту компанию, но я абсолютно уверен, что это не ломжинские его успокоили, потому что они плевать на всю эту историю хотели. Он Василю пригрозил.
— Я надеюсь, он своего гардероба не менял? Насколько я знаю, доказательства — в микроскопических следах. Меня они вычислили, хотя я в тех кустах ни с кем не дралась, должны, наверное, вычислить и его?
— Да тут вообще проблем нет. И за Йольку тоже ответит. Кажется, он быстро расколется…
Я вернулась наверх, исполненная оптимизма. Убийца — примитив и скотина, но ведь наверняка не забыл, от кого получал заказ на мокрую работу, и заложит работодателя. Может, испугавшийся Василь успеет совершить ещё какую-нибудь ошибку…
— Ты когда-нибудь была в мужском сортире внизу? — задумчиво спросила меня Мария. Я несколько удивилась.
— Нет, ни разу. А что?
— Потому что не знаю, как у них там устроено. Можно как-нибудь в укромном месте пообщаться?
— Ну, мне кажется, в любом сортире можно пообщаться, за исключением советских. Спроси Метю, если он там тоже не был, пусть пойдёт и проверит. А что?
— Тот, с кудряшками, ты говорила, как его зовут, но я забыла…
— Фигат.
— Фигат. Он пошёл туда с кем-то. Вроде как ничего особенного, но я хотела проверить, на что он будет ставить, из любопытства. Поэтому я с минуту караулила, что он будет делать. А он посмотрел на какого-то типа, потёр нос и пошёл в туалет. А этот кто-то — немедленно отправился за ним. И было в этом что-то такое, что мне пришло в голову, что они хотят поговорить.
— Я бы удивилась, если бы он не пошёл туда, — ехидно сказала я. — Мне не велено ничего рассказывать, потому что это следственная тайна, но убийцу Дерчика уже поймали, и если Фигат в этом не замешан, то я архиепископ Кентерберийский. Полиция в рот воды набрала, ну и что? Чтоб мне лопнуть, ведь все обо всем будут знать ещё до девятого заезда. Хотя, может, и не будут, потому что убийцу не с ипподрома забирали… Да нет, слухи пойдут, потому что конюший Репы догадался.
