Напрасно видишь тут ошибку: Рука искусства навела На мрамор этих уст улыбку, А гнев на хладный лоск чела. Недаром лик сей двуязычен. Таков и был сей властелин: К противочувствиям привычен, В лице и в жизни — Арлекин.
И слово "Арлекин" употреблено тут не случайно. Арлекин — это не просто шут, это одна из масок итальянской комедии дель арте, веселая и наивная, не очень ловкая и неизменно вызывающая сочувствие.
Историк Н.И. Ульянов:
"Вряд ли будет ошибкой сказать, что все обличья, которые попеременно надевал на себя этот человек в продолжение своего царствования, были театральными масками. Подобно тому как отдельным людям он стремился говорить то, что им было приятно, так и перед всем миром любил предстать в том одеянии, которое было модно".
Историк С.П. Мельгунов:
"В жизни Александр всегда, как на сцене. Он постоянно принимает ту или иную позу. Но быть в жизни актером слишком трудно. При всей сдержанности природные наклонности должны были проявляться. Не этим ли следует объяснять отчасти и противоречия у Александра? Понятно, что при таких условиях Александр производил самое различное впечатление на современников. Их отзывы донельзя противоречивы. Правда, показания современников очень субъективны, далеко не всегда им можно безусловно доверять".
Многие современники, с детства знавшие будущего царя, отмечали противоречивость его характера: человек умный и образованный, он в то же самое время боялся государственных забот, которые казались ему непосильными. Не случайно А.И. Герцен использует для характеристики Александра образ Гамлета: "Коронованный Гамлет, он был поистине несчастен".
Это определение весьма метко, если иметь в виду его нравственные переживания. Но, в отличие от принца датского, Александр умел проявить и твердость, и гибкость, а порой и изощренную хитрость.
Историк А.З. Манфред в своей блестящей книге о Наполеоне пишет об Александре:
"Ученик Лагарпа, легко усвоивший неопределенно "вольнолюбивую" фразеологию XVIII века, гибкий, превосходный актер, скрывавший под привлекательным прямодушием коварство, Александр I был и расчетливей и жестче, чем он представлялся современникам".
Тот же Наполеон отзывался о нем так:
"Александр умен, приятен, образован. Но ему нельзя доверять. Он неискренен. Это истинный византиец, тонкий притворщик, хитрец".
Австрийский дипломат Клеменс фон Меттерних еще более безжалостен к Александру:
"Не Россия нас ведет, а мы ведем за собой императора Александра, воздействуя на него простейшими доводами. Он нуждается в советах и растерял всех своих советников . Не доверяет ни своей армии, ни министрам, ни дворянству, не доверяет своему народу".
И еще одна его оценка:
"Переходя от культа к культу, от одной религии к другой, он все расшатал, но ничего не построил. Все было в нем поверхностно, ничто не затрагивало его глубоко".
Граф де Ля Ферроннэ (посол Франции в России в 1820–1827 гг.):
"Я всякий день все более и более затрудняюсь понять и узнать характер императора Александра. Едва ли кто может говорить с большим, чем он, тоном искренности и правдивости . Между тем частые опыты, история его жизни, все то, чему я ежедневный свидетель, не позволяют ничему этому вполне доверяться . Самые существенные свойства его — тщеславие и хитрость или притворство; если бы надеть на него женское платье, он мог бы представить тонкую женщину".
Многие также отмечали, что в хитрости царя было что-то женское. Недаром шведский посол в Париже того времени граф Густав Лагербиелке говорил, что "в политике Александр тонок, как кончик булавки, остер, как бритва, и фальшив, как пена морская".
А вот в России XIX века Александра называли "царственным мистиком." и "загадочным Сфинксом".
Поэт П.А. Вяземский писал о нем в сентябре 1868 года:
Сфинкс, не разгаданный до гроба, — О нем и ныне спорят вновь; В любви его роптала злоба, А в злобе теплилась любовь. Дитя осьмнадцатого века, Его страстей он жертвой был: И презирал он человека, И человечество любил.
Сфинкс, не разгаданный до гроба… Так назвал императора Александра I один из наиболее проницательных мемуаристов прошлого века. И ведь точно — внутренний мир этого царя был наглухо закрыт для посторонних.
Французский писатель Анри Труайя (он же Лев Тарасов, родившийся в 1911 году в Москве) характеризует Александра так:
"При вступлении на трон он был окружен благоговейным обожанием подданных, но не оправдал ничьих надежд, не проведя в жизнь ни одной из обещанных стране либеральных реформ. Новый прилив народной любви окружил его после победы над Наполеоном, но, вернувшись в Россию из заграничных походов, он снова предал доверие нации, превратившись в самодержавного властелина. Якобы просвещенный Господом, он стал вдохновителем репрессий как в России, так и в Европе. То и дело взывая к христианскому милосердию, он создал в Европе Священный союз, а в России — каторгу военных поселений .
Его называли "Северный Сфинкс", "коронованный Сфинкс", "Сфинкс, не разгаданный до гроба". Знал ли он сам, кем был? Не в том ли его трагедия, что, постоянно мечтая делать добро, он был неспособен его творить? Да, на протяжении всего своего земного пути он страшился дела, которое желал бы совершить. Опасаясь беспорядка, который неизбежно вызывает любое нововведение, он чаше всего останавливался на полдороге. Два шага вперед — три назад".
Два шага вперед — три назад? Русский издатель и публицист Н.И. Греч с этим категорически не согласен. Он пишет:
"Нет ни одной отрасли государственного управления, которая не была бы преобразована, исправлена, дополнена в его царствование; многие части созданы им совершенно".
А вот мнение прекрасно знавшего Александра М. М. Сперанского:
"Все, что он ни делает, он делает наполовину. Он слишком слаб, чтобы управлять, и слишком силен, чтобы быть управляемым".
Но, вполне возможно, что это все выдумал министр полиции А.Д. Балашов, что он просто приписал эти слова Сперанскому.
Курт фон Стединг (шведский генерал-фельдмаршал):
"Если его трудно было в чем-нибудь убедить, то еще труднее заставить отказаться от мысли, которая однажды в нем превозобладала!"
Великий князь Николай Михайлович (внук Николая I):
"Александр многое усвоил, так как был восприимчив, но усвоил поверхностно, не вдумываясь в суть дела и не стараясь понять духа русского человека. Поэтому его решения были торопливы и необдуманны, недоставало прочного фундамента".
