Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Американские оккупационные власти взирали на нашу деятельность с большим подозрением. Они не только не помогали нам, но даже пытались чинить препятствия. Бывшие эмигранты из гитлеровской Германии и дезертиры, работавшие на американскую лагерную администрацию, сильно осложняли наше дело. Однако мы старались, не обращая на них внимания, продолжать свою деятельность. В течение нескольких месяцев мы преодолели коммунистическое влияние, и даже самые угнетенные и подавленные из заключенных вновь обрели надежду и веру в будущее. Предстояло, правда, еще много преодолеть и немало пережить и вытерпеть.
Наряду с разумными и дальновидными американцами, которые хотя и не помогали нашему возрождению, но и не препятствовали ему, было достаточно других, главным образом из бывших эмигрантов, постоянно донимавших нас мелочными придирками, причем даже тогда, когда мы отчаянно боролись с самими собой, стараясь после всеобщего краха обрести душевное равновесие. Эти люди вернулись одетыми в форму американской армии и путали свои личные интересы – во многих случаях обусловленные действительными страданиями в гитлеровской Германии в прошлом – с интересами Соединенных Штатов.
Но и у тех, кто сочувствовал нам, оказавшимся в непростой ситуации, мы часто наталкивались на полное непонимание подлинных проблем Европы. Сравнительно легкая оккупация Германии создала у американцев умонастроение похожее на то, какое охватило Гитлера после победы над Францией. В обоих случаях преобладало чувство абсолютной безнаказанности, граничащее с высокомерием.
Всякий раз, когда мы имели возможность поговорить с американцами, то неизменно возникало ощущение, что, по их представлениям, океан, отделяющий Европу от Американского континента, бесконечно велик. Мы, со своей стороны, тоже старались понять наших завоевателей. Как правило, победители, даже самые благородные, презирают побежденных или, по крайней мере, считают их значительно ниже себя. Разве могли американцы, обладавшие многократным превосходством над нами в продовольствии, вооружении, техническом оснащении и всевозможных удобствах, понять, какие яростные сражения и в каких подчас невыносимых условиях мы вели на Востоке?
Мы также старались убедить себя в том, что есть дела, за которые победитель имеет право вершить суд над побежденными. Имелись в виду отдельные случаи злодеяний и уголовных преступлений. Подобные дела, безусловно, осудил бы и трибунал немецких фронтовиков.
Но мы не понимали стремление держав-победительниц устроить совместный суд над политической идеей и ее сторонниками. Именно это придало оккупации Германии союзниками колониальную окраску.
Нам было также совершенно непонятно, почему победители судят и наказывают солдат, офицеров и генералов, которые лишь выполняли свой долг в соответствии с воинской присягой, что во всех армиях мира считается священной обязанностью всякого солдата, вне зависимости от звания и занимаемой должности.
На нас навесили ярлык членов преступной организации, хотя мы были обыкновенными военнослужащими армии, по общему признанию не самой худшей в мире.
Большинство из нас не были даже членами нацистской партии. Многие вступили в ваффен СС добровольно по той же причине, по какой бравые американцы стремились попасть в элитные дивизии американской морской пехоты.
Мы не служили в концентрационных лагерях, не участвовали в массовых расстрелах и не совершали военных преступлений, которые ужаснули бы и нас, если бы мы о них тогда узнали. Наши офицеры вели себя исключительно мужественно, наши (то есть эсэсовские. – Ред.) генералы Гилле, Хауссер и Штайнер принадлежали к наиболее искусным германским военачальникам. Наши солдаты демонстрировали такую же преданность и храбрость, как британские, американские, французские и русские солдаты.
Суд победителей не трогал нас; повсюду в лагерях военнопленных, как на Западе, так и на Востоке, мы оставались теми, чем были всегда, – солдатами.
Нам было смешно слышать советских судей и обвинителей, объявлявших уставные правила подчинения вышестоящим начальникам недействительными для германского солдата. Из бесед с тысячами солдат и офицеров Красной армии нам было хорошо известно, что ни в одной армии мира невыполнение приказа не каралось так сурово, как в СССР. Кроме того, мы все были знакомы с документами, подписанными генералиссимусом Сталиным и маршалом Булганиным и регулирующими отношения между начальниками и подчиненными, в которых черным по белому записано: «…Приказ командира – закон. Все приказы выполняются безусловно, точно и в срок».
К сожалению, невозможно было спросить этих советских судей, что случилось бы с красноармейцем, отказавшимся выполнить приказ, который он посчитал бы неверным или несовместимым с его убеждениями.
Нет, обвинения и вердикты этих судей не задевали нас. Но нас все-таки неприятно поразил тот факт, что американские солдаты и офицеры не протестовали, когда подобные обвинения и вердикты выносили американские судьи. Ведь, несмотря на разрушенную бомбежками и растерзанную войной Германию, несмотря на сокрушительное поражение вовсе не от сталинских дивизий, а в результате мощнейших ударов американской авиации (все-таки именно от сталинских дивизий. Если на Западном фронте погибло за всю войну 0,5–0,6 млн германских солдат, то на Восточном фронте, по последним, в том числе немецким (Р. Оверманс), данным, от 5 до 5,9 млн человек (еще около 0,4 млн умерло в плену). Только за последние три месяца войны было убито более 1 млн немецких солдат. – Ред.), в глубине души каждый немец связывал надежды на будущее с Соединенными Штатами.
Мы преодолели и коллективную вину, и голод, и отчаяние… и приложили огромные усилия, чтобы медленно, но верно наметить новые пути. И мы их нашли. Как мы поняли, человек должен сам находить и выбирать себе друзей, а противник обнаружит себя без его участия. С врагом не может быть ни соглашений, ни переговоров.
Нашим естественным врагом является большевизм, и тут уж ничего не поделаешь. Это подтверждено, вне всякого сомнения, судьбой, постигшей немцев Прибалтики, Югославии, Венгрии, Украины, Поволжья, Судет, а также немцев восточной части Германии.
И это положение не в состоянии изменить ни подстрекаемые Сталиным чиновные революционеры, ни одобренные НКВД политики типа Зейдлица. Когда они перестанут быть полезными, их тоже сметет с лица земли очередная чистка.
Любой компромисс с большевиками, выступающими под маской ленинской мировой революции или в мундире сталинского империализма, заканчивается одинаково – или исправительными работами в ГУЛАГе, или же пулей в затылок.
В силу своей природы большевизм должен всех уравнивать, создавать породу людей, которых легко контролировать и с которыми можно осуществлять свои эксперименты, не опасаясь критики или оппозиции. И этот факт остается фактом, сколько бы мы ни прятали голову в песок и ни надеялись, что нам одним посчастливится спастись. Нас не минет чаша сия, придется осушить ее до дна.
Но пока у нас есть воля к сопротивлению, не все еще потеряно, и миллионы наших солдат на Востоке погибли не напрасно. И можно с чистой совестью сказать, что мы, немцы, внесли весомую лепту в искупление допущенных в прошлом ошибок.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
