«Когда он это сделал, искушение не замедлило обрушиться на его крепость; познав, что сильно в ней обманулся, он без особых нападений показал тыл, сдался побежденным и, оставив в стороне святые помыслы, молитвы и бичевания, начал вызывать в памяти молодость и красоту девушки, а кроме того, размышлять, какого способа и средства ему с нею держаться для того, чтобы она не догадалась, что он, как человек распущенный, стремится к тому, чего от нее желает. Испытав ее наперед некоторыми вопросами, он убедился, что она никогда не знала мужчины и так проста, как казалось… Сначала он в пространной речи показал ей, насколько дьявол враждебен Господу Богу, затем дал ей понять, что нет более приятного Богу служения, как загнать дьявола в ад, на который Господь Бог осудил его. И он начал скидывать немногие одежды, какие на нем были, и остался совсем нагим; так сделала и девушка; он стал на колени, как будто хотел молиться, а ей велел стать насупротив себя. Когда он стоял таким образом и при виде ее красот его вожделение разгорелось пуще прежнего, совершилось восстание плоти, увидев которую, Алибек, изумленная, сказала: „Рустико, что это за вещь, которую я у тебя вижу, что выдается наружу, а у меня ее нет“. — „Дочь моя, — говорит Рустико, — это и есть дьявол, о котором я говорил тебе, видишь ли, теперь именно он причиняет мне такое мучение, что я едва могу вынести.…но у тебя другая вещь, которой у меня нет, в замену этой. У тебя ад; и скажу тебе, я думаю, что ты послана сюда для спасения моей души, ибо если этот дьявол будет досаждать мне, а ты захочешь настолько сжалиться надо мной, что допустишь, чтобы я снова загнал его в ад, ты доставишь мне величайшее утешение, а небу великое удовольствие…“ Так сказав и поведя девушку на одну из их постелей, он показал ей, как ей следует быть, чтобы можно было заточить этого проклятого. …эта игра стала ей нравиться, и она начала говорить Рустико: „Вижу я хорошо, правду сказывали те почтенные люди в Капсе, что подвижничество такая сладостная вещь; и в самом деле, я не помню, чтобы я делала что-либо иное, что было бы мне таким удовольствием и утехой, как загонять дьявола в ад; потому я считаю скотом всякого, кто занимается чем-то иным“».
Беляев, как мы видим, заменил рай адом, а скотов — ослами… Значит ли это, что истинная коллизия романа лежит в эротической сфере?
Скорее всего нет, и доказательством тому служит признание Штирнера, ставшего Штерном:
«Штирнер молчал, склонив голову. Потом он опять тихо начал:
— Ваша музыка… вы сами… почему?.. — он недоговорил свою мысль, как бы ища подходящего выражения. — Почему вы так волнуете меня? простите, но я должен высказаться! Я не Дон-Жуан, легко увлекающийся каждой красивой женщиной… Но вы… поворот вашей головы, складка на вашем платье, легкий жест — все это необычайно волнует меня, вызывает какие-то смутные… даже не воспоминания, а… знакомые нервные токи, если так можно выразиться…»
(Ч. 3, гл. 4 ) Слово сказано: «Дон-Жуан»! Да, именно Дон-Жуан и, несмотря на досадную путаницу, — Алексея Константиновича Толстого. А в его драматической поэме суть конфликта такова: скучающий Сатана излагает сонму небесных духов свой коварный план —
Есть юноша в Севилье, дон Жуан, А по фамильи — де Маранья. Ему пятнадцать лет. Счастливые года! Чуть пухом поросла младая борода, Почти еще дитя. Но в мыслях колебанье И беспокойство видны иногда. Как размышляет он глубоко И как задумчив он порой! К какой-то цели всё неясной и высокой Стремится он неопытной душой…
Сатана не успел еще договорить, а духи уже все поняли:
О Сатана, кого назвал ты нам! Сей дон Жуан любимец есть природы, Он призван к подвигам и благостным делам. Пред ним преклонятся народы, Он будет славен до конца, Он стражей огражден небесной неприступно, К нему ты не прострешь руки своей преступной — Познай: сей дон Жуан избранник есть творца!
Сатана
Мой также. Я давно его заметил. Я знаю, сколь удел его в грядущем светел, И, юношу всем сердцем возлюбя, Я сделаю его похожим на себя.
И, наслаждаясь переполохом небожителей, Сатана раскрывает детали своего, воистину дьявольского, плана:
Любую женщину возьмем как данный пункт; Коль кверху продолжим ее мы очертанье, То наша линия, как я уже сказал, Прямехонько в ее упрется идеал, Я этот прототип, не зримый никому, Из дружбы покажу любимцу моему. Пусть в каждом личике, хоть несколько годящем, Какое бы себе он ни избрал, Он вместо копии всё зрит оригинал, Когда ж захочет он, моим огнем палим, В объятиях любви найти себе блаженство, Исчезнет для него виденье совершенства И женщина, как есть, появится пред ним.
Так с волей пламенной, с упорством на челе, С отчаяньем в груди, со страстию во взоре Небесное Жуан пусть ищет на земле И в каждом торжестве себе готовит горе!
Духи, со своей стороны, полны решимости отстоять бессмертную душу юноши от соблазна:
О братья, окружим незримою толпой Младое сердце дон Жуана, С врагом в упорный вступим бой, Да не свершит над ним обмана!
Затем, после многочисленных и однообразных приключений, дон Жуан встречает донну Анну и понимает, что встретил, наконец, свою истинную любовь. А донна Анна узнает в дон Жуане убийцу своего отца — Командора — и принимает яд.
О ее смерти дон Жуана извещает статуя Командора, призывая подумать о душе. Но дон Жуан, восклицая:
К чему душа, когда любовь погибла! —
бросается со шпагой на статую. Шпага ломается, дон Жуан в отчаянии кричит:
Любил я! Горе, горе! В нее поверив, я поверил в бога — Но поздно! Все погибло с нею — все… Кляну молитву, рай, блаженство, душу — И как в безверье я не покорялся, Так, верящий, теперь не покорюсь!
Командор рукой касается дон Жуана, и тот падает мертвым. Статуя исчезает.
Сатана посрамлен — дон Жуан поверил в Бога. Но и Богу он не достался…
В свой последний час Штирнер освобождает Эльзу от внушенной влюбленности и кончает с собой — убивает в себе Штирнера и превращается в Штерна. Затем Качинский, по просьбе Эльзы, вызывает из небытия дух Штирнера, и Эльза убеждается, что в смерти банкира Готлиба тот не повинен. А значит, труп Командора между двумя сердцами не стоит. И как только Штерн встретит Эльзу, любовь снова вспыхнет в его сердце, и все понявшая Эльза полюбит Штерна, уже отдавшего однажды жизнь за ее любовь. Вот оно — воскресение и райское блаженство! Царство Божие для людей, отказавшихся от всего страшного и опасного в себе. И уже не отличимых от покорных скотов.
