Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
— Санек! — заорал он. — Живой-здоровый! Ну надо же! Не доконали тебя эти экстрасексы?
— Ты здесь, — сдавленно выговорил Тагильцев.
Миша заметил, что лицо его напряжено до предела, подбородок отяжелел, на щеках играют желваки. «Да он же не знает ничего! — сообразил он вдруг. — Не знает, что Елена очнулась…»
— Она… жива? — с усилием спросил Тагильцев.
— Жива, жива! — широко осклабился Миша. — Ты чего же не позвонил? Хоть из Барнаула бы?
Тот помолчал немного и ответил:
— Боялся.
— А-а, — протянул Грушин. — Ну, это понятно. Но ты расслабься, все хорошо. Ты… иди к ней, в общем. Сам все увидишь.
По лицу Александра пробежала судорога, губы его слегка задрожали. Не говоря больше ни слова, он быстро пошел к зданию клиники.
— Саня! — смеясь, окликнул его Миша.
— Что? — он обернулся.
— А помнишь наш уговор? Ну, про статью… Что, если… я напишу про вашу историю, и это будет бомба? Ты как? Не берешь назад свои слова?
— Иди ты, Миша, — отмахнулся от него Тагильцев. — Да пиши все, что хочешь!
И, уже не останавливаясь, бегом помчался вперед. Миша, довольно ухмыляясь, докурил, выбросил бычок в урну и посмотрел на сияющие растопленным в дождевых каплях солнцем окна больницы. Наверное, Елена простит его, если он сегодня к ней уже не поднимется. У нее будут дела и поважнее, чем беседовать с неудачливым журналистом Грушиным. Хотя… Почему же неудачливым? У него уже заготовлен такой материл — и страсть, и отчаяние, и мистика, и чудо, и хеппи-энд.
Да еще и иллюстраций полный фотоаппарат. Эх, чем черт не шутит, может, и сбудется голубая мечта Мишани Грушина, а?
* * *
В большом зрительном зале негромко играла музыка. Многочисленные светильники под потолком еще ярко горели, освещая нарядных гостей, постепенно заполнявших помещение, но вот-вот должны были потухнуть, оставив освещенной лишь сцену. В зал входили, поводя обнаженными плечами, женщины в вечерних платьях, мужчины в костюмах. Все рассаживались по местам, негромко переговаривались между собой, шуршали программками. Сквозь музыку прорывались смех и обрывки разговоров. Сияли вспышками фотокорреспонденты. Из-за раскрытых дверей слышался звон бокалов и посуды — фуршет, предварявший церемонию награждения, продолжался.
Миша Грушин откровенно страдал. Этот долбаный смокинг! Он специально взял его в прокате, чтобы явиться на церемонию в должном виде. Сволочь прокатчик на все лады втирал ему, что это как раз его размер, просто смокинг немного сел после чистки. Но стоит поносить его минут десять, как он непременно расправится и будет сидеть как влитой. Ага, как же! Миша чувствовал себя так, будто его запихнули в смирительную рубашку и заставили расхаживать в ней по залу. Проклятый пиджачина не давал ему двигать руками и вот-вот грозил треснуть на спине.
С рубашкой дело обстояло не лучше. Накрахмаленный воротник нещадно впивался в шею. Не говоря уж об идиотском галстуке, в котором дышать было вообще невозможно. Вдобавок ко всему до начала церемонии Грушин от волнения успел осушить в буфете несколько бокалов шампанского и теперь больше всего на свете боялся икнуть и окончательно испортить свое реноме. Он и так-то смотрелся довольно нелепо среди всех этих лощеных мэтров — со своим пузом, бородой и рыжими вихрами, кое-как забранными в хвост.
Осторожно, щадя дышавший на ладан фрак, он опустился на свое место и покосился на девушку, уютно устроившуюся рядом. Гандболистка — впрочем, теперь-то он твердо усвоил, что зовут ее Маша, — напротив, чувствовала себя так естественно, словно всю жизнь только тем и занималась, что блистала на официальных церемониях. Маленькое черное платье сидело на ней не менее ловко, чем спортивная форма. Открытые мускулистые плечи были ослепительны. Волосы уложены в высокую элегантную прическу. Признаться, Миша и подумать не мог, что его подруга, обычно обходившаяся джинсами и бейсболкой, может выглядеть так респектабельно и светски. Довольная, она вертелась то вправо, то влево, расточала улыбки и ловила восхищенные взгляды.
— Слушай, — ткнула она Грушина в бок, — а если эта тусня для журналистов, кто ж там тогда щелкает фотиками и бормочет что-то в диктофоны?
— Это журналисты, которым в этом году не повезло, — объяснил Миша. — Не номинировали и официальное приглашение не прислали. Поэтому, можешь поверить человеку, который в этом кое-что понимает, они сейчас очень злы. Лучше не попадайся им, не то прочитаешь в завтрашней прессе, что на церемонии присутствовал рыжий толстяк Грушин со своей кривоногой носатой спутницей.
— Да ты что? Вот уроды! — возмутилась Маша.
Она тут же обернулась к одному из топтавшихся в стороне корреспондентов и скорчила страшную рожу в камеру.
— Смотри-ка, вон та парочка тебе машет! — снова дернула его Маша.
Миша обернулся в ту сторону, куда указывала его спутница, и увидел чету Тагильцевых. Елена, в свободном темно-синем платье, скрывавшем округлившийся живот, широко улыбнулась ему и помахала. Александр поднял над головой стиснутые в кулаки руки, как бы подбадривая: мы с тобой, Миша, мы в тебя верим! Грушин выпятил подбородок и важно кивнул, делая вид, что ни минуты не сомневается в том, кто будет триумфатором нынешнего вечера.
Наконец за кулисами взревел звонок, свет в зале начал гаснуть. Двери, ведущие в холл, медленно закрылись, все гости постепенно заняли свои места, и церемония началась.
Когда на сцену поднялись ведущие и принялись показательно перебивать и подкалывать друг друга, у Миши от волнения заболел живот. «Мать твою за ногу, какого черта я сюда приперся! — думал он, сжимая вспотевшими ладонями подлокотники кресла. — Никогда хорошо не жил, нечего и начинать. Михаил Грушин получит премию — это же абсурд! На хрен все это, пойду домой, пока не опозорился!»
Он завозился в кресле, намереваясь встать, но Маша вдруг сжала своей крепкой спортивной ладошкой его руку и прошептала:
— Не дрейфь, Грушин! Я в тебя верю!
И он, отдуваясь и безбожно потея, опустился обратно на свое место.
Началось награждение, объявили победителей в номинациях «Репортаж года», «Дебют года», «Театральный критик года» и прочих. Речи довольных победителей сменялись музыкальными номерами. Грушин и представить не мог, что, оказывается, так ненавидит современную российскую эстраду.
И вот наконец… Подошло время номинации «Журналист года». Ведущие со сцены снова принялись сыпать заплесневелыми шутками и заигрывать с публикой. Ботинки Грушина принялись жить своей жизнью — выплясывали под стулом какую-то бешеную прихрамывающую чечетку. «Да заткнитесь вы уже наконец! — пробормотал он. — Объявляйте победителя!»
Ведущая, перестав хихикать, открыла конверт.
— Итак, в номинации «Журналист года» награду получает…
Сердце Миши оторвалось от сосудов и ухнуло прямиком в живот.
— Михаил Грушин. За материал «Дорога в ад», опубликованный им в журнале «Очевидное и невероятное».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
