Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Сегодня мы с Туччи пошли посмотреть и сфотографировать гонканг при большом храме в священном городе. Как обычно, это была темная комната, полная ужасов. Черные статуи гневных богов стояли под пыльными тряпками, набитые соломой остовы на стенах разваливались на части. Везде стояли маски, древние мечи и алебарды вперемежку с приношениями из прогорклого масла. Жуткие, кровожадные фигуры были нарисованы на стенах. Через несколько минут в гонканге ты чувствуешь угнетение, как будто к тебе присосался инкуб, и тебе хочется выйти на свет и солнце, как тонущий человек хочет глотнуть воздуха. Но я часто замечал, что ламам даже нравится бывать в этих местах. Сегодня я спросил Кумпхела, не страшно ли ему среди всей этой жути.
– Наоборот, – сказал он. – В гонканге всегда чувствуешь себя хорошо, здесь ты под большей защитой, чем где-нибудь еще. Ужасные боги – наши защитники!
Меня всегда завораживается, когда видишь что-то с чужой точки зрения, особенно если она так отличается от нашей. Ответ Кумпхела показал, насколько вещи, в которые ты веришь, важнее вещей, которые ты видишь. То, что ты видишь или чувствуешь, ты сразу же вплетаешь в свой внутренний ландшафт. Западная мысль, на двадцать веков отставшая от восточной, теперь наконец-то в этом убедилась. Но мы по-прежнему уделяем слишком мало внимания тому, что именно культурная константа, а не индивидуальная переменная является решающим фактором в преображении, через которое проходит космос в душе. Иными словами, если бы мы родились и выросли в ламаистской среде, мы бы тоже, безусловно, считали гонканг самым уютным местом на свете. И наоборот, к примеру, то, что для нас приятное утопление в играх и спорте, для большинства жителей Востока либо просто безумие, либо вид наказания.
Все наши действия «культурные»; нет такой вещи, как «естественный» человек. Я не способен высморкаться или восхититься закатом, не раскрыв в этом всей традиции, всего отношения к обществу и миру. Но человек начинает осознавать это только тогда, когда выходит из теплицы собственной цивилизации – теплицы, где самые разные растения в конце концов становятся похожими на дуб Абсолюта.
Кумбум
Кумбум («Сто тысяч картин») – один из самых знаменитых храмов и один из самых интересных памятников Тибета. Если Потала – это Ватикан буддизма Верхней Азии, то Кумбум – это его Ассизи; это святое место не только для верных, для тех, кто верит в миф, но и для всего человечества, для людей всех времен и народов, которые верят в красоту и склоняются перед тайной вдохновения.
Кумбум поражает даже издалека. Вся верхняя его часть позолочена и сверкает на солнце, а остальное здание белое или ярко-разноцветное. Когда подходишь ближе, видишь два нарисованных на куполе больших, загадочных глаза; это придает ему личность и ощущение присутствия. Кумбум по сути своей чортен, пагода. Как произведению архитектуры, ему определенно не хватает тонкого, лирического качества японских пагод, их изящного деревянного кружева, ритмической поэзии крыш и спиралей. У Кумбума тибетский характер; то есть он статичен и массивен, как гора или пирамида. Он мог бы стоять в Египте или империи ацтеков; монолитный камень, вырезанный и раскрашенный рукой человека. Как и Потала, он чудесным образом выражает окончательное, неизменное, иерархическое чувство тибетской цивилизации.
Но архитектура стен и купола – только один аспект Кумбума. На самом деле имеет значение его невидимая архитектура. Как я сказал, это по сути чортен; иными словами, это разумный и систематический синтез буддийской вселенной; физика метафизического; экзотическая «Божественная комедия» в камне, пропорциях и цвете. Картины, которым украшены практически все стены семидесяти трех часовен, выходящих на четыре уровня Кумбума, берут, развивают и окончательно раскрывают основные темы, выраженные архитектурной конструкцией. Так в целом Кумбум скрывает сложность живых организмов. Лейбниц сказал, что разница между человеческими и природными механизмами в том, что первые – механизмы только на поверхности, а вторые даже в разобранном состоянии остаются механизмами. Кумбум, как природный механизм, даже в самых дальних нишах и самых мимолетных чертах есть космография, путеводитель по буддийским небесам и сверхнебесам. Поэтому он также называется Чоку, Воплощение веры.
Здание опирается на массивный фундамент в 108 локтей (108 – священное число; есть 108 томов Кангьюра, 108 знаков Будды, 108 ламп и т. д. и т. п.). Этот фундамент называется Лунный Лотос, потому что на нем покоится Дордже Чанг, Абсолют, изображенный в форме статуи, скрытой в самой высокой молельне Кумбума, и он «безмятежный, блаженный, лунный». Подвал «символизирует слияние двух элементов, из которых вырастает мысль просветления, то есть праксиса (упая) и гнозиса (праджня), или два аспекта бытия, блаженство и невещественность (махасукха и шуньята)» (здесь и дальше цитаты из Дж. Туччи). Следующая часть здания, стоящая на фундаменте, символизирует «четыре возвышенных состояния ума Будды», следующие этажи построены концентрически. У каждого пять фасадов с символом одного из пяти Дхьяни-будд: лев Вайрочаны (невозмутимость), слон Акшобхьи (десять мистических сил), конь Ратнасамбхавы (чудотворная сила), павлин Амитабхи (десять главных возможностей), орел Амогхасиддхи (сила непривязанности).
Символический контрапункт (на широту которого я только намекнул) продолжается, расширяется и отражается от основания конструкции до вершины. Он развивается, как танец или фуга. Картины, часто очень красивые (см. фото 17, 42, 49), отзываются на символы, измерения, пропорции, как группы инструментов отзываются на другие группы инструментов в оркестре, и так символическая конструкция поднимается к своей вершине, где на троне стоит Дордже Чанг, Абсолют, начало и конец, Все. Так вся вселенная воспроизведена в Кумбуме для назидания верующих; это одновременно и Библия, и планетарий, и энциклопедия, и музей, и храм; сумма тибетского знания. Благочестивый посетитель, поднимаясь с одного уровня на следующий, получает благоприятную возможность просветиться на каждом новом этаже.
Первый этаж символизирует «четыре коэффициента сознания», второй «четыре отказа» и третий «четыре элемента мистической силы». На четвертом этаже тантрические учения выражаются в священных узорах, которые называются мандатами и имеют такой же смысл для посвященного, какой сложные символы уравнения для математика. Наконец, картины в святилищах под самым куполом «предназначены для символического выражения тех тантрических переживаний, которые ведут к пониманию Абсолюта и недифференцированному единству коэффициентов верховного просветления; иными словами, практики и мистического знания» – к единству, которое, как мы знаем, представлено в священном объятии.
«На самом верху сооружения, в темной келье, стены которой тоже покрывают рисунки, однако сегодня уже неразличимые, статуя Дордже Чанга, символ Абсолюта в его существенной неизменности, улыбается своей таинственной улыбкой. Так, совершив восхождение по зданию и оказавшись в присутствии верховного принципа всего сущего, посетитель преодолел разные стадии феноменальной жизни и в процессе этого с помощью мистического знания воссоединился с тем космическим, бесцветным и недифференцированным сознанием, символом которого является Дордже Чанг. Мистик, в обратном порядке проходя эволюционный процесс, ведущий к рождению всего, таким образом уничтожает его тем, что осознает его, и сам сливается со светом, источником существования всего сущего» (Туччи).
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
