Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
Гордость персидская изобрела обыкновение, что входящий в комнату не сразу на себя обращает внимание хозяина и тех, кои вместе с ним, как пройдя половину комнаты, и тогда только присутствующие встают с места. Таким образом принял меня Садр-Азам. Точно так же принял и я его. Здесь, в палатке телохранителей, я ожидал испытать ту же встречу, и потому, войдя в оную, я ни малейшего не обратил внимания на тех, кои там в ожидании меня находились и которые точно сидели, со стульев не вставая. Я избрал ближайший стул, на другом преспокойным образом расположил свою шляпу и перчатки и начал заниматься размещением моих чиновников. Генерал-адъютант[120] шаха подбежал ко мне и начал упрашивать, чтобы сел я на первое место в палатке. Я не встал со стула, несколько минут заставил его постоять пред собою, наконец согласился сесть на предлагаемое место. Подали кофе, чай и кальяны и вскоре потребовали меня к шаху.
Шах приветствовал всех самым благосклонным и приятным образом, но в разговорах с некоторыми из офицеров не умел скрыть чрезвычайной гордости, которая мне показалась добрым предвещанием для дел моих, в чем я весьма обманулся. Аудиенция продолжалась не более часа, и я отправился домой…
3 августа. Я призван был к нему во дворец; а прочие офицеры, которых не мог я всех представить в первый раз, ожидали в палатке, где расставлены были подарки. Шах, недолго удержав меня у себя, попросил меня показать ему подарки и сказал, что, совершив обыкновенную свою молитву, он не замедлит явиться и долго ждать меня не заставит. Менее нежели чрез час он пришел, восхищен был подарками, удивляясь многим вещам, а паче зеркалам изумительным по величине, и говорил, что легче иметь миллионы и что он им предпочел бы сии подарки; был чрезвычайно весел, шутил весьма приятным образом и, взявши рюмку, сказал, что кристалл так превосходно выработан, что может дать охоту употреблять вино. Словом, не упускал ни одного пристойного случая сказать насчет внимания государя императора самые лестные приветствия. По выходе из палатки, спустя некоторое время, просил, чтобы я представил офицеров, и, не соблюдая никакой пышной наружности, обошелся с ними самым простым образом. Сим кончилась вторая аудиенция, и шах говорил после всем, что он чрезвычайно доволен мною и что пред государем нельзя быть более почтительным, чем я.
Отдав подарки шаху первому, отослал я также присланные от императора некоторым из сыновей его и другим вельможам. Потом, боясь терять напрасно время, объяснился я с Садр-Азамом словесно, что нужно приступить к делу, и условился, чтобы сообщать один другому на бумаге. Ибо много раз испытано предвестниками моими, что персияне не считают за стыд или бесчестие утверждать противное тому, с чем уже совершенно согласились, или божиться, что не сказали того, о чем даже публично говорили. Не хотелось мне первому начать бумагою, но, приметив, что они с намерением медлят, того выжидая, я, взяв за предлог разговор с Садр-Азамом, вызвался первоначально сам, совершенно пустою бумагою, дабы завязать переписку. Все нужные по делам бумаги писаны собственною моею рукою, и сию предосторожность взял я потому, что обстоятельства были немного затруднительны; то, чтобы ответственность на одном мне возлежала, а чтобы несправедливо не были сделаны упреки другому в неосмотрительности, непредвидении и даже самом незнании.
Будучи сам[121] военным человеком, никогда не имел я в предмете подобных поручений и потому никогда не приуготовлял себя к таковым должностям, следовательно, и погрешности в них не могут для меня быть постыдными, ибо происходят от новости предмета, отнюдь не от недостатка усердия или нехотения добра; (сим новым занятием, по счастию моему временным, знаю я, что не сделаю себе имени; и потому не входит в расчет мой скрывать мои ошибки)[122]. Я говорю о них и охотно над собою смеяться буду[123].
Главнейший предмет дел моих был тот, чтоб удержать за нами области, которых возвращения столько усиленно домогалась Персия; отказ сам по себе уже неприятен, а нам еще надобно было не только сохранить, но утвердить связь дружества. Итак, избрал я пути лести и похвалы шаху и на словах и на письме, и сей способ, впрочем в отношении к царям весьма обыкновенный, вреда никакого не делающий, принес немалую мне пользу.
Начались наконец переговоры о делах, и Садр-Азам обещал мне несколько конференций; первая, которую я имел и где предложил я объясниться решительно, заставила его потерять охоту к прочим и окончилась одной.
Я в последний раз сказал им, что я, как главнокомандующий в Грузии, сделал обозрение границ, и донес императору, что ни малейшей уступки сделать невозможно, что государь, дав мне власть говорить его именем, непременно то же скажет в подтверждение; а чтобы более уверились они, что я не переменю мнения моего, то сказал я им, что если во сне увижу, что им отдают земли, то, конечно, не проснусь во века. Я приметил, что объяснение было несколько вразумительно[124], ибо после сего слабо были повторяемы требования.
На сей конференции не знаю, каким образом наклонился[125] разговор насчет каймакама Мирза-Безюрга, второго министра в государстве, которому шах вверил управление Адербиджаном и прочими смежными с нами провинциями, кои поручены Аббас-Мирзе, любимому сыну, наименованному наследником престола. Сей министр, явно нам недоброжелательствующий, худо расположил меня к себе в проезд мой чрез Тавриз, и я имел к нему не меньшую ненависть.
Я объявил Садр-Азаму и Мирза-Абдул-Вахабу, что злоба каймакама против русских может иметь печальные следствия для Персии, что сей подлый мошенник[126] будет причиною разрыва дружбы и многих слез ваших; но будет жалеть, и поздно, что он не только не способствует утверждению доброго согласия, напротив, вымышляя самые гнуснейшие нелепости, возбуждает против нас народы пограничных Персии областей.
Оба министра на сей панегирик не осмеливались возражать ни слова; ибо я брал на себя доказать подлые его поступки; невозможно им было защищать его, ибо каждый из них если не в сем случае, то, всеконечно, в других делах (?) и знал, что подобные мерзости и ругательства против каймакама были общий всем приговор[127]. Вот новый способ трактовать о делах государственных и тот, который помог мне удалить сего подлого мошенника от участия в конференциях.
16 августа получил я от Мирзы-Шефи бумагу, которою объявлено было, что шах приязнь государя императора предпочитает пользе, которую мог бы получить от приобретения земель.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
