– Что такого сделали эти белые люди? – спросила она. – Почему это так важно для их племени – найти их?
Глава 22
Мертвым или живым
Мир ждал новостей. «Со дня на день может прийти телеграмма от мужа, извещающая, что он жив-здоров и возвращается, вместе с Джеком и Рэли» – так Нина Фосетт говорила репортеру в 1927-м, через два года после того, как поступили последние вести от экспедиции. Нине вторит Элси Раймел, которая часто с ней переписывалась: «Я твердо верю, что мой мальчик и те, с кем он идет, вернутся из этих диких мест».
Нина, жившая на Мадейре со своей шестнадцатилетней дочерью Джоан, заклинала Королевское географическое общество не терять веры в ее мужа и гордо демонстрировала всем одно из последних писем Джека, где описывается его путешествие в дикий край. «Мне кажется, оно довольно интересное: первое путешествие двадцатидвухлетнего мальчика, увиденное его собственными глазами», – замечала она. Когда Джоан принимала участие в соревнованиях по плаванию в океане на длинную дистанцию, она сказала Нине: «Мама! Я чувствую, что должна добиться успеха, потому что если у меня это получится, то и у папы получится найти то, что он ищет, а если я проиграю, то и у них ничего не выйдет». К общему изумлению, она победила. Брайан, которому тогда было двадцать и который работал в перуанской железнодорожной компании, убеждал мать, что причин для беспокойства нет. «Отец добрался до цели, – писал он, – и пробудет там сколько возможно».
Однако к весне 1927 года об отряде все больше начинают тревожиться. Заголовок в одном из бюллетеней Североамериканского газетного объединения гласил: «Тревога за судьбу Фосетта нарастает». Появлялось множество гипотез о том, что могло случиться с путешественниками. «Может быть, их убили воинственные дикари, иные из которых – людоеды? – вопрошала одна газета. – Может быть, они сгинули на речных порогах… или умерли от голода в этом почти не дающем пропитания регионе?» Большую популярность приобрела версия о том, что исследователей взяло в заложники какое-то туземное племя – довольно распространенная практика. (Когда спустя несколько десятилетий бразильские власти впервые добрались до племени тукахамеи, они обнаружили полдюжины белых пленников.)
В сентябре 1927 года французский инженер Роже Куртвиль объявил, что, путешествуя близ истоков реки Парагвай, в штате Мату-Гросу, он обнаружил Фосетта и его спутников: те жили не как заложники, а как отшельники. «Путешественник околдован джунглями: Фосетт позабыл весь мир ради рая птиц, оленей и прочей дичи», – сообщала «Вашингтон пост». Хотя некоторые сочувствовали явному желанию Фосетта «сбежать из века механики… от промозглых платформ подземки, от сумрачных квартир» – как говорилось в редакционной статье одной из американских газет, – другие обвиняли путешественника в том, что он проделал одну из самых грандиозных мистификаций в истории.
Брайан Фосетт, поспешивший встретиться с Куртвилем, счел, что тот «точно описал папу». Однако в каждом новом рассказе Куртвиль менял и сюжет своей истории, и написание собственной фамилии, поэтому Нина яростно бросилась на защиту репутации Фосетта. «Я вся кипела от негодования, когда честь моего мужа стали забрасывать грязью», – писала она, адресуясь к КГО, и замечала Куртвилю: «Ваша история разрослась и видоизменилась, в ней появилось что-то злобное и порочное. Но, благодарение Богу, я, как жена [Фосетта], вижу противоречия в опубликованных вами заявлениях». К тому времени, как она закончила свою кампанию против француза, почти никто уже не доверял ни ему, ни его россказням.
Однако сам вопрос никуда не делся: где же Фосетт и его юные спутники? Нина была убеждена, что муж жив: ведь он уже долгие годы путешествовал в джунглях и остался цел. Но, как и Элси Раймел, теперь она осознавала: с экспедицией наверняка случилось что-то скверное, – скорее всего, путешественников похитили индейцы. «Невозможно сказать, как могли подействовать на мальчиков безнадежность и отчаяние», – говорила Нина.
Ее волнение усиливалось, и тут на пороге ее дома на Мадейре возник высокий, безупречно одетый человек. Это был давний соперник Фосетта – доктор Александр Гамильтон Райс. Он прибыл, чтобы утешить ее, и заверил ее в том, что, даже если экспедицию захватили в заложники, Фосетт найдет способ бежать. «Если уж о ком не надо беспокоиться в джунглях, так это о вашем полковнике», – заявил доктор Райс.
До сих пор Нина противилась отправке спасательного отряда, настойчиво подчеркивая, что Фосетт и ее сын скорее умрут, чем позволят другим погибнуть, но теперь ее паника все росла, и она спросила доктора, не желает ли он отправиться туда. «Нельзя было выбрать лучшего руководителя для такой экспедиции», – заметила она позже. Однако, к изумлению многих коллег, доктор Райс решил отойти от путешествий. Возможно, в пятьдесят лет он ощущал себя слишком старым для этого, особенно после того, как увидел, что произошло с его, казалось бы, неуязвимым конкурентом. Возможно, жена Райса, потерявшая из-за несчастного случая первого мужа и сына, уговорила доктора не возвращаться в джунгли. А возможно, он просто чувствовал, что как путешественник достиг всего, чего мог достичь.
Между тем Королевское географическое общество провозгласило в 1927 году: «Мы находимся в постоянной готовности оказать помощь любой компетентной и вызывающей доверие поисковой партии». Хотя общество и предупреждало, что если уж Фосетт «не сумел просочиться сквозь джунгли и выбраться наружу, то едва ли это сумеет кто-либо еще», организацию закидали письмами сотни желающих. Один из них писал: «Мне тридцать шесть лет. Почти абсолютно устойчив к малярии. Рост 5.11 без обуви, тверд, как гвоздь». Другой обещал: «Я готов пожертвовать всем, в том числе и своей жизнью».
Некоторые из добровольцев хотели бежать от домашней рутины. («Мы с женой… решили, что расставание на пару лет принесет нам обоим массу пользы».) Иные надеялись стяжать славу и богатство, подобно Генри Мортону Стэнли, отыскавшему Ливингстона полвека назад. Иных просто привлекала героическая природа этого предприятия: им хотелось увидеть, по выражению одного соискателя, «есть ли во мне задатки истинного человека – или я лишь глина». Юный уэльсец, предлагавший заодно и услуги своих друзей, писал: «По нашему мнению, в этом тихом приключении куда больше героизма, нежели, к примеру, во впечатляющем триумфе Линдберга[39]».
В феврале 1928 года Джордж Миллер Дайотт, сорокапятилетний член Королевского географического общества, предпринял первую масштабную попытку спасения Фосетта и его спутников. Дайотт родился в Нью-Йорке, его отец был британцем, а мать – американкой; он испытывал пилотируемые аэропланы вскоре после братьев Райт и был одним из первых, кто поднялся в небо ночью. После Первой мировой, когда он командовал эскадрильей, Дайотт решил оставить авиацию ради путешествий, и, хотя он не очень-то соответствовал образу крепкого искателя приключений – в нем было пять футов семь дюймов роста, а весил он всего сто сорок фунтов, – он больше полудюжины раз пешком пересекал Анды, а кроме того, бродил по разным частям Амазонии. (В свое время он плавал по реке Сомнения, чтобы удостовериться в справедливости притязаний Теодора Рузвельта, вокруг которых некогда велись жаркие споры.) Кроме того, несколько недель он провел в плену у амазонского племени, нередко раздавливавшего головы своим врагам.
