Над озером гаснет свет,Луна провалилась сквозь землю.И рядом тебя со мной нет,Да и не будет, наверно…
За окном падал первый снег, в коридоре висело осеннее пальто с вывернутым карманом.
– Я зашью его… белыми нитками! – получилось у нее распевно и гордо и как будто даже благодарно за нечаянно пришедшую строчку.
Лиля работала фельдшером в поселковой больнице.
В один из зимних дней пришел на прием обычный рыбак, пахнувший, как все рыбаки, и рассказал, что видел ее мужа на озере. На том самом месте, где они с Виктором караулили ночные всплески. «На снегоходе он буксовал, насилу вылез! И зачем сунулся? Там сроду зимой ничего не водилось».
На улице был сильный мороз, толстый иней висел лохмотьями на деревьях. Лиля представила себе белую равнину озера и ревущий от бессилия снегоход.
Вечером ввалился муж, обледеневший до бровей. Жена усадила его на стул в кухне и достала из шкафа спирт.
– Зачем ты полез туда?
– Под снегом вода оказалась!
Морщась от боли, Крафт стягивал с ног мокрые унты:
– Лыжину задрало, снегоход встал на дыбы и месит! Ни туда ни сюда!..
Лиля смотрела на мужа глазами браконьера Витьки. Она не поверила риску мужа. Охотник может рисковать – это его промысел. Его согреет добыча. А инспектора – кто?
Она налила спирта:
– Я слышала, что тебя рыбаки вытащили.
– На берегу уже руку протянули, – устало махнул он. – До последнего прятались и ждали: сниму я голыми руками лыжину в ледяной воде или брошу снегоход?.. Так вот снял! Поставил ровно на лед по колено в воде, а потом два сантиметра вперед, один назад! Два вперед, один назад! Четыре часа пробивался…
– Говорят, там место русалочье, – сказала Лиля, но, встретив злые глаза мужа, добавила с сожалением: – Но теперь ты их всех распугал!
Последние годы они кочевали с места на место, поднимаясь с богатейших низовий реки к обжитым верховьям, где еще сохранились рыбзаводы. И везде Иван Крафт плыл одиноко на своем катере мимо разбойничьих гнезд местных браконьеров, «брокеров», как они сами себя называли.
4
В феврале, когда начались первые оттепели, Витя пришел к ней в больницу. Померить давление.
– Я по тебе соскучился, – сказал он, неторопливо обнажая жилистую руку.
– Ты надолго?
– От тебя зависит.
От него пахло рыбой и дымом. И штаны те же! Лиля встала и открыла форточку.
За окном вразнобой падала капель в ледяные воронки, голубыми брызгами испещряя снег.
– На что жалуемся?
Витька сжал в кулак мозолистую ладонь, вены вспухли, как промоины на зимней реке:
– Я перебираюсь на новое место! Поехали со мной.
– У меня семья.
– У нас будет еще одна дочка!
– Замуж за тебя не собираюсь, – спокойно ответила Лиля, – а вот на рыбалку бы поехала.
Сказала она мечтательно, как человек очень занятой. Витьке это не понравилось:
– А мужа тоже возьмем?
На его смуглых щеках порозовели, будто с досады, шершавые оспинки.
Лиля засмеялась, но глаза были не веселы:
– Не люблю я его… А тебя еще не полюбила.
И опять в ее голосе было неприятное женское своеволие, будто она решила все одна: отвела ему маленькое место в своей жизни, чтобы там дожидался, когда созреет ее душа.
Лиля отрешенно склонила голову, как это делают врачи, слушая пульс:
– Все у тебя нормально!
Пластмассовый крючок повис на ее ухе.
Рыбак глядел в окно. От ветра тоскливо звенели стекла, и с тонким хрустом падали с карниза сосульки.
– Я ведь играть-то не умею! – медленно сказал он, не поняв и не оценив ее искренности. – Я сам весной на охоте игрища самцов прерываю…
5
На реке шел ледоход, потому рыбу еще никто не ловил. И вдруг Витька сообщил на базу по рации о большом улове, а также просил прислать машину для вывоза рыбы.
Вечером приехал грузовик, а следом инспекторский уазик, оба забрызганные рыжей грязью.
