Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
Если бы сразу после сражения на Марне в 1914 г. или несколько позже Германия перешла к обороне на западе и предприняла наступление на востоке, то исход войны мог быть совершенно другим, потому что, с одной стороны, она, несомненно, смогла бы реализовать свою мечту о Mittel Europa[26], а с другой — блокада была бы еще недостаточно полной и едва ли ее кольцо было бы стянуто достаточно туго, поскольку Соединенные Штаты оставались бы вне конфликта. Если бы Германия установила свой контроль над всей Центральной Европой и Россия вышла бы из войны и даже попала в экономическую зависимость от Германии, то Англия, Франция и Италия имели бы мало оснований надеяться на то, что они смогут добиться чего-нибудь большего, чем заставить Германию отказаться от ее двух козырей — Бельгии и северной части Франции, но при безусловном сохранении за ней ее завоеваний на востоке. Присоединив к себе другие территории и, следовательно, обладая большей потенциальной мощью и ресурсами, Германия смогла бы позволить себе отказаться от своего желания одержать военную победу над западными союзниками. В самом деле, отказаться от цели, которая не сулит ничего хорошего, — значит действовать в духе большой стратегии; упорствовать в своем стремлении к этой цели — значит проявлять грандиозную глупость.
Но в 1918 г. такая возможность была упущена. Экономика Германии сильно ослабла, а все туже затягивавшееся кольцо блокады продолжало ослаблять ее, несмотря на запоздалое перекачивание экономических ресурсов из оккупированных Румынии и Украины.
Таковы условия, при которых было предпринято последнее немецкое наступление с целью добиться военного успеха. Освободившиеся войска на русском фронте позволили Германии создать превосходство в силах, хотя и значительно меньше того, которым обладали союзники во время своих наступательных операций. В марте 1917 г. против 129 немецких дивизий сражалось 178 французских, английских и бельгийских дивизий. В марте 1918 г. Германия имела 192 дивизии против 173 союзных дивизий, в том числе девяти американских дивизий (численность американских дивизий была примерно в два раза больше европейских). В то время как немцы имели возможность перебросить с востока всего лишь несколько дивизий, американские дивизии, которые вначале вливались в Европу небольшой струйкой, под давлением чрезвычайных обстоятельств стали врываться стремительным потоком. Из этого количества у немцев находилось в резерве 85 дивизий, известных как «ударные дивизии», а у союзных держав — 62 дивизии, причем управление ими было децентрализовано. Это было вызвано тем, что план создания общего резерва у союзников в составе 30 дивизий, которые находились бы в распоряжении Версальского военного исполнительного комитета, был сорван, когда Хейг заявил, что он не в состоянии выделить в состав этого резерва положенные ему семь дивизий. Когда пробил час испытания, был нарушен также и договор о взаимной поддержке, заключенный между французским и английским командующими. Надвинувшаяся опасность ускорила проведение запоздалых мероприятий; по инициативе Хейга на Фома сначала была возложена обязанность по координированию действий союзников, а затем он был назначен главнокомандующим союзными армиями.
Немецкий план отличался тем, что в нем более чем в любой другой операции на предыдущих этапах войны предусматривалось достижение тактической внезапности и цели ее были шире. Следует отметить, что, к чести немецкого командования и его штаба, они поняли, как редко превосходство в силах перекрывает отрицательные стороны наступления, проводимого совершенно очевидным образом. Они поняли также и то, что добиться настоящей внезапности можно только искусным сочетанием многих вводящих противника в заблуждение мероприятий и что только таким универсальным ключом можно открыть ворота в стене позиционной обороны, укреплявшейся в течение длительного времени.
В плане наступательной операции немцев основное внимание уделялось кратковременной, но интенсивной артиллерийской подготовке с применением химических снарядов. Людендорф не сумел вовремя оценить важного значения танка и использовать его в операции. Пехота была обучена новой тактике просачивания, суть которой сводилась к тому, что передовые части прощупывали слабые места обороны и проникали через них, в то время как резервы предназначались только для развития успеха, а не для восстановления положения в случае неудачи. Атакующие дивизии подводились к полю боя ночными маршами, большая масса артиллерии скрытно сосредоточивалась ближе к переднему краю, причем огонь открывался внезапно, без предварительной пристрелки. Кроме того, проведенная на других участках фронта подготовка к наступлению, с одной стороны, помогла ввести противника в заблуждение о направлении главного удара, а с другой — обеспечила боевую готовность войск на этих участках.
Но это не все. Учтя опыт предыдущих неудачных наступательных операций союзников, Людендорф пришел к выводу, что решение тактических задач должно предшествовать достижению чисто стратегических целей, так как преследование этих целей теряет смысл, если не будет обеспечен тактический успех. При невозможности обеспечить стратегические непрямые действия это положение Людендорфа, бесспорно, являлось правильным. Следовательно, согласно немецкому плану, применение новой тактики должно было сопровождаться обязательным использованием новой стратегии. Таким образом, стратегия и тактика были взаимно связанными, причем обе основывались на новом, или, вернее, воскрешенном, принципе — следовать линии наименьшего сопротивления. Условия 1918 г. во Франции ограничивали возможность действий на маловероятном для противника направлении, и Людендорф не пытался сделать это Однако, когда противостоящие друг другу армии находятся и непосредственном соприкосновении в условиях траншейной обороны, быстрый прорыв этой обороны с последующим стремительным развитием успеха в направлении наименьшего сопротивления мог бы быстро привести к цели, достигаемой в обычных условиях только действиями на неожиданном для противника направлении.
Прорыв немцами линии обороны союзников был произведен успешно, развитие успеха началось в стремительном темпе. И все же план Людендорфа провалился. В чем же была ошибка? Мнение всех критиков сразу после этого наступления и вскоре после войны сходилось на том, что пристрастие Людендорфа к тактике заставило его изменить направление удара и распылить силы, чтобы добиться тактического успеха в ущерб стратегическому замыслу Видимо, говорили критики, неправильным был сам принцип Людендорфа. Но при более тщательном изучении немецких документов после войны, в том числе приказов и распоряжений Людендорфа, этот вопрос представлялся в другом свете. По-видимому, действительная ошибка Людендорфа заключалась в том, что ему не удалось применить на практике новый принцип, который он разработал в теории, и что сам он или не понял всех последствий этой новой теории стратегии, или не захотел действовать, сообразуясь с ними. Как показали события, он расходовал слишком большое количество резервов, пытаясь восстановить положение на огдельных участках фронта, на которых немецкие войска потерпели тактическое поражение, и проявлял недопустимую медлительность, когда требовалось использовать резервы для развития тактического успеха.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
