— Что это, что это, что это за песнь? Тихо-тихо руки белые свесь. Звонкие гитары, стыньте, дрожа — Синие гусары под снегом лежат…
Конечно же, Алька-филологиня, второй курс, а он на третьем. Легкий, ни к чему не обязывающий роман, расстались без тени неприязни, вполне дружески…
Он не знал, сколько это продолжалось — голоса из прошлого, песни из прошлого. Вдруг увидел Мару, улыбающуюся, веселую, в легком платьице сидевшую на фальшборте — и встречный ветер не трепал ее волосы, она смеялась и что-то говорила, но Сварог не слышал ни слова. Зажмурился, потряс головой — при этом явственно слышал тоненький стеклянный перезвон — и, когда открыл глаза, Мары там уже не было.
Надавил лезвием плашмя на опухоль, уже заползшую на плечо, словно гротескный погон. Глянув на часы, разомкнул металлические челюсти, высвободил штурвал, сбросил скорость до «десяти», нечеловеческим усилием воли заставил себя встать на ноги, взялся за темные пузатенькие ручки и опустил летучий корабль гораздо ниже. Превозмогая слабость и боль — сердце уже пару раз словно бы тронула ледяная лапка, примериваясь, — стараясь сфокусировать взгляд, вертя головой вправо-влево, высматривая затесы, повел корабль на высоте человеческого роста, меж голых серых стволов.
Ага! Акбар вдруг сел на носу, обернулся к нему, радостно гавкнул и неотрывно смотрел вперед. Сварог по нему держал курс, и, похоже, поступил правильно: затуманенным взглядом видел и затесы с обеих сторон, и сиявший впереди крохотный прямоугольничек. Дверь…
Его шатало, как пьяного, и он уже плохо справлялся со штурвалом, корабль швыряло, как лодку в бурю, он то и дело с треском ударялся о стволы то левым бортом, то правым, отлетел кусок фальшборта, отлетали доски, корабль просел кормой, один раз задел днищем землю, и Сварог едва его выправил…
Отчаянный треск! Корабль левой скулой налетел на очередной серый ствол в два обхвата — и развалился. Сварога швырнуло к правому борту, он не удержался на ногах и кулем осел на землю, приподнявшись на правом локте, посмотрел вперед. Дверь не так уж и далеко, шагах в двадцати, но уже не было сил встать на ноги и идти, как он ни корячился, даже ползти не смог бы, упираясь только одним локтем.
Распространившаяся на плечо опухоль спускалась по ключице к сердцу. Акбар залаял над ним гулко, тревожно, словно звал на помощь. Сварог перевалился на живот и попытался все же ползти — хватило только на пару шагов, и он уткнулся лицом в пахнущую свежестью траву. В голове назойливо крутилось: мы все погибли здесь, выполняя приказ, мы все погибли здесь…
Сильный рывок вздернул его на ноги, Сварог почувствовал затылком влажный нос, шею сдавил натянувшийся ворот камзола, его потянуло вперед, и Сварог понял, что это Акбар, ухватив его зубами за воротник сзади, волокет к двери так, что каблуки чертят по земле.
Перед глазами все качалось и плыло, но он все же увидел Яну — с белым, как стена, лицом она торопливо посторонилась, Акбар проволок его через «стакан», затащил в тронный зал, опустил осторожно, как только мог, но Сварог все равно слегка приложился затылком, не чувствуя боли.
Бросил взгляд на левую руку и отвернулся — то еще зрелище… И тут же над ним склонилась Яна, вскрикнула:
— Лежи спокойно!
— Лежу, — еле выговорил Сварог. — Лежу, помирать буду потихонечку…
— Я тебе умру! Нашел от чего… Сейчас…
Она что-то делала руками, и Сварога с ног до головы окутало приятное тепло, левую руку словно охватил плотно невидимым панцирь, но от этого стало только легче. Золотистые, пушистые на вид огоньки заплясали над ним, заволакивая все вокруг, он не понимал, галлюцинация это или что-то другое. В этом завораживающем танце вдруг появилось лицо Яны, ничуть не похожее на видение, и Сварог, ощущая, как отползает от сердца ледяная лапка, услышал:
— Где все?
— Там, — ответил он, чувствуя, как по лицу ползут слезы. — Все — там…
И с превеликим облегчением провалился в беспамятство.
* * *
«Городу и миру!
Герцог Аулих, Генерал гвардии королевства Ронеро, со скорбью извещает: позавчера в Полуденном Каталауне, на больших маневрах „Серебряное копье“ при катастрофе военного самолета погибли гвардейцы Королевской гран-алы „Странная Компания“:
Мара Первая, королева Сегура и Дике.
Бони Первый, король королей Вольных Маноров.
Леверлин, граф Грелор.
Шег, барон Шедарис.
Чари, графиня Лендор.
Паколет, маркиз Гранау, владетель Вольных Маноров.
Память и честь!»
«Это тоже итог», — подумал Сварог, не поднимая глаз от пахнущей еще типографской краской страницы «Гвардейского вестника». Некролог в самой престижной военной газете, пусть и насквозь лживый. Многие из тех, кого он знал по прежней жизни, по службе, не получили и этого — потому что там, где они погибли, их словно бы и не было никогда…
Поднял голову:
— Интагар?
Интагар с готовностью встал, хотя мог и остаться сидеть:
— В ущелье уже есть разбившийся и сгоревший самолет, ваше величество. И свидетели падения есть, разумеется, все ограничено узким кругом особо доверенных людей. Те, кому поручены похороны, ничего не подозревают, как и все прочие. Эскадры Морской Лиги вышли к Сегуру и Дике. Адмирал Амонд заверяет, что они обеспечат полную безопасность островов. Третья эскадра крейсирует у полуночи от полуострова Тайри — если лоранцы попытаются что-то предпринять, их перехватят уже в открытом море.
Что ж, пусть идет, как идет… Не стоило расхолаживать адмирала Амонда, представления не имевшего, что на свете живет маркиз Оклер, помимо прочего, еще сегурский дворянин, как его юная супруга. К чему маркиз относится крайне серьезно. Сварог вспомнил его злое и решительное лицо, когда маркиз говорил:
— Я приказал вывести в море четыре эскадры «Ящеров». Если лоранцы дернутся, я их буду топить к чертовой матери, и плевать мне на последствия…
«Да не будет никаких последствий, — подумал тогда Сварог. — Замну, слово чести…»
