– Я, вроде, еще не заказал… – ворчу я и отпираю. Зачем, интересно? Совсем одурел от усталости?..
На пороге стоит грузный мужчина в пальто с поднятым воротом и в кепке, надвинутой на глаза. Того кусочка лица, что я вижу, все же хватает, чтобы узнать:
– Саша Мазур?..
– Я, – кивает мужчина. – У меня, начальник, еще информация появилась. Хочу досказать.
– Почему не позвонили?..
– Да лучше так, с глазу на глаз. Можно войти?
Я делаю шаг назад и успеваю подумать: откуда он знает наш адрес?.. Саша закрывает дверь и вынимает руку из кармана пальто. Ствол пистолета смотрит мне в живот, точнехонько в центр агрессии.
– Назад, в комнату, – приказывает Саша.
Я начинаю пятиться и лихорадочно вспоминаю: где дыры у этого человека, где щели в защите? И, как на зло, не помню ни одной. Утром он был пьян, это сбивало с толку. А сейчас трезв. Неприятно, кристально трезв.
– Сядь туда, на кровать.
Марина подхватывается, Саша рявкает в ее сторону:
– Назад, шлюха! Сидеть!
Ко мне:
– И ты, сука, сядь!
Для верности толкает меня стволом в грудь. Я сажусь. Страха нет, но ни одной толковой мысли – тоже. Только смятение, растерянность. Какого черта? Что за чушь?! Он не может убить нас. Тупая пешка, жирный пьянчуга! Только не он!
Я пялюсь на него и все надеюсь: сейчас увижу трещину, сейчас! Одна фраза, один посыл в болевую точку – он упадет на колени и попросит прощенья! Но я не вижу трещин психики, а вижу лишь дульный срез ствола. У пистолета нет болевых точек.
Марина, – думаю. Она уже точно знает, что делать! Смотрю искоса на нее, и она как раз открывает рот, а Саша поворачивается к ней и говорит:
– У меня к тебе послание, ферзь. Жесты отчаянья ни к чему не приводят.
Бред какой-то. Сейчас она ему задаст!.. И вдруг я холодею, глядя на ее лицо: оно будто потемнело. Мазур попал? Пешка выстрелила в ферзя – и попала?!
– От тебя никакого толку, – говорит Марине пьянчуга. – Сейчас убедишься.
Он поворачивается ко мне, и тут я понимаю: сейчас будет выстрел. Секунда времени. Ствол смотрит в грудь, палец напрягся на скобе. Плевать на пситехнику. Делай что-то реальное. Сейчас!
Я бью ногой по его кисти. Рука с пистолетом взлетает вверх. Прежде, чем она опустится, я прыгаю вперед и бью Мазура в брюхо. Он откатывается к стене, я – за ним. Левой перехватываю руку с оружием, удерживаю в стороне, а правой наношу удары – в бок, в солнечное сплетение, в челюсть. Последнее было зря. Голова Мазура отлетает назад, щелкают зубы. Но челюсть твердая, черт бы ее; удар отзывается резкой болью в костяшках, я упускаю секунду. Мазур наклоняется и прет на меня, как бык. Он чуть не вдвое тяжелее. Я не в силах устоять, пячусь, спотыкаюсь обо что-то, падаю. Чудом умудряюсь удержать его руку, и он рушится на меня, как тяжеленное бревно. Вышибает дух из легких, перед глазами красные круги… Я цепляюсь за его кисть изо всех сил, думаю только о ней. Не дать повернуть руку, не дать нацелиться! Свободной рукой зачем-то сжимаю его шею… Он свирепо скалится. Привстает, упершись пистолетом в пол. Хватает меня за волосы и лупит головой о паркет. В глазах темно. Я чуть не теряю сознание. Силы исчезли, руки обмякли. Едва вижу, как Мазур встает на колени, направляет ствол мне в лицо…
И падает набок. С его затылка сыплются блестящие крошки.
Марина присела, выдернула из его руки пистолет, отбросила в сторону. Включила свет, я заморгал, ослепленный. Отчего-то повсюду осколки стекла…
– Ты как? – Марина наклонилась ко мне.
– В голове гудит… От пули было бы хуже. Что ты сделала?
– Пепельница. Тяжелая, хрустальная. Иногда оружие пешек надежнее магии…
– Спасибо.
– Обращайся еще. Я с удовольствием. Иногда так и тянет стукнуть мужика пепельницей. Бывает даже сложно удержаться.
Она помогла мне сесть, я взобрался на кровать. Что следует делать, когда ты только избежал смерти?.. Радоваться? Кричать: йу-хууу? Сказать что-нибудь с этакой крутой прохладцей, чтобы девушка не подумала, будто ты хоть на секунду испугался?..
– Нужно связать этого гада.
– Ага.
Марина подала мне пистолет, я на всякий случай взял Мазура на прицел. Впрочем, он не шевелился, пока Марина стягивала его ноги и руки, вытащив ремни из его штанов и из моих. Он дышал, но оставался без сознания. Покончив с ним, Марина бессильно уселась на пол.
Позвонить в полицию? Пожалуй, неплохо бы… Выпить коньяку за победу? Или лучше кофе, чтобы хватило сил на общение с ментами?.. По правде, в голове была лишь одна мысль: и это все? Нет, серьезно, все кончилось?!
Я сказал вслух:
– И это – все?
– Вроде бы, – ответила Марина.
– Правда?..
– Почему нет? У него был мотив убить Черткова – месть за отца. Был мотив убить нас – видимо, решил, что мы его заподозрили. Да и не понравилось ему, как я обошлась с Мазуром-старшим. Сходу узнал в нас пси-тэ – значит, немало имел дела с нашей братией, а может, и сам такой. Почерк – тот же, что в убийстве Черткова: явился в гости вечером, не дал времени на пси-приемы, выхватил ствол… Чертков не выкрутился, а мы сумели. Потому что мы – банда.
Логично… Только кое-что неясно. Может, если бы меня не треснули башкой об пол, и в мозгу не стоял бы колокольный звон, я и сам понял бы. Но думать больно и лень. Разок не зазорно и спросить – не все же корчить из себя умника…
– Слушай, Мариш, ты поняла его послание? Жесты отчаянья – это он о чем?
– Прости, не особо… Ночью из меня так себе мисс Марпл. Утром во всем разберусь.
Голос звучал немного странно – не только устало, но и как-то еще. Грустно, что ли?.. Бесконтрольная эмоция?..
– Мариш, подумай. Эта фраза про жесты отчаянья – специальное оружие Мазура, его, так сказать, фауст-патрон. Он заранее готовился: пальнет в тебя этой штукой и вырубит на пару секунд, тем временем пристрелит меня, а потом займется тобою. И сработало, насколько я видел. Ты погасла, когда он это сказал.
– Все равно не понимаю… Чего ты прицепился? Ну, сказал, ну, попал… Давай ему рот заткнем, чтобы не болтал больше, пока не приедет полиция.
Марина принялась искать тряпицу, что сошла бы за кляп. Я потер виски, пытаясь унять звон в мозгу.
– Погоди-ка, подруга… Он атаковал тебя и попал в трещину. И у тебя, оказывается, не просто есть трещина, а ты еще и не знаешь, где именно?! Что с тобой, ферзь?
– Вот прилип!.. – фыркнула Марина, запихивая полотенце в рот неудавшемуся убийце. – Что за допрос устроил? Ты, между прочим, обещал меня накормить. А теперь заговариваешь зубы! Решил на мне сэкономить, подлец?
Теперь звучало озорно, ехидно – очень в стиле Мариши. Грусть исчезла из голоса… и это меня насторожило окончательно. Ферзь с опозданием заметила эмоцию грусти и погасила – а значит, точно что-то прятала.
