Еще бо́льшие странности начались вчера, когда Мрачный с дедушкой наткнулись на статую этой Безликой Госпожи. Разбитый на громадные куски монумент лежал поперек площадки из четырех блоков, на вид сделанных из угля, и издавал слабое гудение, которое Мрачный ощутил в зубах. Странно, конечно, но не сказать, что диво дивное.
Более странным казалось то, что все здания и улицы здесь были лишены красок, и даже листья декоративных деревьев серели, словно шуба старого Волка. Если бы дедушка не сохранил прежний цвет, Мрачный решил бы, что шалят глаза. Вершиной странности были размеры этого сооружения – оно называлось храмом, но превосходило по величине почти любой город внешнеземцев, посещенный Мрачным и дедушкой. Храм размером со столицу, и притом совершенно пустой.
На юго-восточной границе империи и Луча Эмеритуса пришлось пересечь скверное болото. Несколько ныряльщиков за болотным жемчугом махали из каноэ, когда Мрачный с дедом шагали по широким мосткам из окаменевшего дерева, ведущим в храм Черной Стражи. Теперь, после недели поисков в пустых зданиях и на безлюдных улицах, не осталось сомнений, что они здесь единственные живые существа. Ни горожане, ни поселенцы не появлялись в этом мегаполисе; ни звери, ни птицы, ни насекомые. Заброшенный город мог бы и напугать, но Мрачный впервые оказался в таком месте, где не было демонов, обычно неотступно следовавших за ним. Это было здорово, особенно после более близкого знакомства с этими тварями по милости ужасного колдуна Хортрэпа. Кроме того, Эмеритус немного напоминал ему родину постоянным холодом унылых затененных проспектов, который скрашивался ясным синим небом и оранжевым солнцем середины лета. Мир, по которому они шли, был серым и пустым, но страна, полная цвета и сияния, парила вверху, просто была вне досягаемости. Мрачный поймал себя на раздумьях: уговорит ли он дедушку задержаться здесь на неделю, чтобы получше исследовать вымерший храмовый город.
Мрачный был не так воспитан, чтобы красть у мертвых – если именно смерть забрала обитавших здесь людей. Но уж в том, что он восхищается покинутыми ими сокровищами, наверняка нет никакого вреда. Все осталось на месте: в безлюдных лавках и трапезных, в хижинах и дворцах, в конторах и молельнях. Свежеприготовленная пища стояла перед святилищами и на многих столах. Запахи сводили с ума, особенно в одном скромном жилище, где на холодной плите скучал теплый горшок с чечевицей; полузабытые ароматы бербере и перца уносили Мрачного домой, на материнскую кухню…
Но Мрачный не был вором. И кроме того, как бы ни расходились между собой рассказы о падении Эмеритуса, одно утверждение оставалось неизменным: население исчезло примерно пятьсот лет назад. Какая бы сила ни сохраняла чечевицу теплой и аппетитной столько веков, Мрачный сомневался, что его тоскующий по дому желудок примет такую пищу.
В кои-то веки дедушка согласился с его соображениями, и они ограничились имперскими галетами, опасаясь даже разжечь костер из того топлива, какое могли наскрести вокруг.
Но даже при этом исследование храма питало Мрачного странным образом, который он затруднялся описать словами. Мир живших здесь людей оставался непонятным, хотя все их имущество лежало на виду, и еще долго, после того как дедушка сменял его на вахте, он лежал без сна на пыльной улице, размышляя о назначении какой-нибудь гигантской механической штуковины или о символизме, заключенном в реалистичном изображении рыдающего лосося. Дедушку это запустение, похоже, выбивало из колеи, но он все дольше дремал днем, и Мрачный надеялся, что так будет и впредь.
Сегодня блуждания уводили Мрачного все дальше и дальше от их лагеря, разбитого в аккуратном парке, где огромные серые газоны и готовящиеся плодоносить бледные фруктовые деревья выглядели тщательно подстриженными, где ни единый сорняк не пробился на бесцветной клумбе. Пройдя этак с час, он свернул на очередной, ничем не выделяющийся проспект, который они с дедушкой еще не осматривали. Он понял, что здесь они не были, так как в слабо фосфоресцирующей пыли, которая покрывала пол храма Черной Стражи, не оказалось человеческих следов. Еще до того, как добрался до перекрестка, Мрачный почему-то решил, что эта новая дорога упирается в большую стену всего в паре кварталов впереди.
Так и есть. Выйдя на середину улицы, он прикинул на глаз размеры тупика. Здания по обеим сторонам были такими же строго белыми, плотно поставленными домиками, какие выстроились вдоль большинства дорог в храме, но эта дорога не упиралась в стену, а вела в высокую арку, а за аркой виднелись Врата. Или возможно, у Врат дорога не кончалась, а начиналась – вопрос перспективы.
Мрачный понял, что маслянистая черная лужа, заполнявшая обнесенный резными стенами дворик по ту сторону арки, – это Врата. Понял потому, что уже видел однажды их близнеца, когда был непоименованным щенком. После битвы, отнявшей у дедушки ноги, Мрачный тащил его домой, и они миновали на расстоянии мили-другой Врата Кремнеземья – лоскут тьмы на горизонте. Война началась из-за того, что клан Шакала похитил и принес в жертву нескольких Рогатых Волков, скормив их этой зияющей в земле пасти, которую они называли Ненасытным Богом. Шесть ночей спустя Мрачный уже был в безопасности, дома, в своей постели. Демоны дождались, когда он совершит ошибку и начнет смотреть сны, и поволокли его обратно к Вратам, донеся аж до постамента у самого края тьмы, прежде чем он проснулся. Рогатые Волки – не безумные дикари, верящие, что если ты умер во сне, то умер по-настоящему. Но Мрачный знал из песен, что демон может причинить вред спящему, если найдет лазейку и проберется мимо амулетов, висящих на дверях и окнах. Девять следующих ночей ему снились Врата, и каждую ночь демоны подтаскивали его все ближе и ближе к подрагивающему краю бездны.
На десятую ночь, перед тем как заснуть, он попросил демонов больше его туда не носить. В знак серьезности своей просьбы сковырнул струпья на ранах, полученных при спасении дедушки от снежного льва в тундре, и уплыл в сон, а демоны принялись кормиться капающей с его рук кровью. Тогда ему снился полет, а не Врата, и больше демоны уже не являлись. Странно, что он не вспоминал об этом много лет, даже после встречи с Хортрэпом на равнинах…
Теперь он стоял перед вторыми Вратами и понимал, что давно забытые видения оказались правдой. Потому что этот проем в земле выглядит идеальным отражением того, что снился еще мальчишке, никогда не покидавшему Мерзлые саванны. И сюда, в опустевшую землю Эмеритуса, куда впервые за много веков забвения осмелились вторгнуться только Рогатый Волк и его дед, явились все демоны, которых он не замечал с момента входа в храм.
Хотя Мрачный вовсе не спал и никакой колдун его не зачаровывал, демоны все равно материализовались, появившись не из Врат, а из клубов пыли, поднятых его ветхими сапогами. Они поднимались, спиралями завиваясь вокруг него, – шорох чешуи и шерсти покалывал кожу, и мускулы, и кости под ними, – а потом взвились высоко в воздух: крылатая жаба и змея с плавниками, насекомоподобный грызун и ракообразное с собачьими лапами, и сотня тысяч иных порхающих и ползающих чудищ. Демоны объединились в извивающийся смерч, который тянулся от пыльных камней мостовой в небо.
– Ай, мать твою! – сказал Мрачный, не особенно надеясь выбраться живым из этой переделки.
