Когда происходили все эти события, принцесса Каролина, прекрасно понимая, что безумие старого короля ставит ее в весьма опасное положение, жила затворницей у себя в Блекхите. Она старалась, чтобы о ней совершенно позабыли. Но увы! Присутствовала она при дворе или отсутствовала там, «Джорджи» был верен своей ненависти к ней. Это превратилось в навязчивую идею. Он забыл, что по ту сторону Па-де-Кале царствует Наполеон и что его всемогущество представляет для Англии все возрастающую опасность. Но что такое Наполеон по сравнению с ненавистной женщиной?
Этим и объясняется восклицание, вырвавшееся у Георга однажды при докладе министра Веллингтона.
– Да к чертям твои планы! Единственное, что я хотел бы, – это избавиться наконец от проклятой принцессы Уэльской!
Естественно, министр считал себя ни при чем в подобном деле. Веллингтон никогда не простил своего государя, которого, впрочем, довольно сильно презирал и без этого. При дворе была еще одна особа, с которой регент был на ножах: его собственная дочь Шарлотта. В течение долгих лет Георг старался вызвать у нее ненависть к Каролине, но ничуть не преуспел в этом гнусном деле.
Юная принцесса (тогда ей было пятнадцать лет) не только обожала свою мать, но и делала все от нее зависящее, чтобы пробить брешь в отцовском авторитете. Именно поэтому она наотрез отказалась выйти замуж за принца Оранского, которого Георг выбрал ей в женихи.
– Я ни за что не выйду за этого принца! – заявила решительно девушка. – И прошу вас не настаивать на этом!
– Разве принц вам не нравится?
– Конечно же, нет. Для того чтобы вызвать у меня отвращение, ему достаточно было понравиться вам. А кроме того, если бы я стала его женой, мне пришлось бы уехать в Нидерланды. Это меня тоже совершенно не устраивает.
– Почему, скажите, пожалуйста?
Юная принцесса устремила взгляд своих прекрасных черных глаз прямо в глаза отца и ответила холодно:
– Вы отлично знаете, почему! Я не желаю быть окончательно оторванной от моей матери. В глубине души вам хочется именно этого: разлучить меня с женщиной, которая произвела меня на свет и которую я очень люблю!
– А вот это мы посмотрим! Я сумею заставить вас слушаться, Шарлотта!
В надежде подчинить себе дочь Георг посадил ее под домашний арест на восемнадцать месяцев, что, разумеется, не принесло ему желаемых результатов. Шарлотта была пламенно влюблена в своего кузена Леопольда, младшего сына герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского, который в то время сражался с Наполеоном в рядах английской армии. Девушка постоянно переписывалась с возлюбленным, и письма их были в высшей степени нежными. Шарлотта не говорила об этом даже матери, опасаясь, что та ненароком предаст огласке драгоценную тайну.
Падение Наполеона в 1814 году укрепило позиции Англии и открыло для нее наконец порты Европы, так долго остававшиеся запретным плодом. Каролина, устав жить в четырех стенах, ограничиваясь прогулками в саду своего поместья, почувствовала страстное желание путешествовать и попросила разрешения покинуть остров. Разрешение, как и следовало ожидать, было с радостью дано в самом скором времени.
В августе 1814 года она выехала из Лондона с десятком придворных в свите и с юным Вилли Остином, которого когда-то усыновила. Прежде всего в Германию, в Брауншвейг! Ведь Каролина так давно не видела родной земли!
Ее радостно встретил отец, герцог Вильгельм-Фридрих, совсем недавно вновь водворившийся на троне после потрясений, связанных с наполеоновскими войнами. Пышные празднества гремели тогда в принадлежавших Генриху-Льву владениях, да и по всей Европе: кошмарного корсиканца изгнали на остров Эльба, и наконец-то все те, над кем он так долго властвовал, вздохнули свободно. Каролина с наслаждением принимала участие во всех праздниках, которые напоминали ей о счастливых временах ее молодости. Но радость душевного раскрепощения, которую переживала Каролина, выражалась у нее в таких формах и с такой чрезмерностью, что это заставило растеряться окружавших ее людей. Они даже опасались, не сошла ли она с ума. Но нет, Каролина вовсе не обезумела. Свобода, подобно чересчур крепкому вину после длительного воздержания, ударила ей в голову, и голова эта чуть-чуть закружилась.
Герцог Вильгельм-Фридрих по прошествии недолгого времени скончался, уступив место на троне своему старшему сыну. Брауншвейгский двор отличался довольно суровыми взглядами, и вызывающие туалеты Каролины, всегда чересчур пышные и окрашенные в кричащие цвета, сначала вызывали у придворных только улыбку, но очень скоро эти улыбки сменились возмущением, способным привести к скандалу. А она неустанно изобретала всевозможные импровизированные праздники, давала балы, устраивала концерты, смущая и сбивая с толку своих соотечественников и – в не меньшей степени – англичан из своей свиты. Нередко глубокой ночью принцесса приказывала разбудить своих придворных, немедленно пригласить музыкантов и повелевала всем танцевать до самого утра. Хотели они того или не хотели, но камергеры и придворные дамы вынуждены были вставать с постелей и, полусонные, плясать, изображая неуемное веселье.
Иногда Каролине вдруг приходила в голову идея приодеть свою свиту. Так, однажды, обнаружив, что на мужчинах надеты скромные, мрачноватые, на ее взгляд, шляпы, она заказала для них совершенно невероятные головные уборы с огромными разноцветными перьями. Несчастным приходилось носить, к собственному отчаянию… но к великой радости местных жителей.
Каролина затеяла путешествие по всем только что восстановленным германским дворам. Это был своеобразный марафон, в течение которого ее свита мало-помалу сокращалась: обессилевшие от поездок верхом, сменявшихся балами, которые в свою очередь сменялись неожиданными переездами в разных направлениях, придворные принцессы постепенно испарялись, исчезая один за другим. Когда от свиты осталось всего три или четыре человека, Каролина решила, что хватит с нее Германии, пора отправиться в Швейцарию, чтобы навестить императрицу Марию-Луизу. Супруга изгнанного Наполеона пребывала там в компании одноглазого, но тем не менее весьма привлекательного гусарского генерала Нипперга. Казалось, она жила припеваючи и совершенно не страдала от своего соломенного вдовства. Но при встрече с принцессой Уэльской, которая, по слухам, бродяжничала по Европе со все уменьшающейся свитой, Мария-Луиза притворилась святошей и совсем не понравилась Каролине, назвавшей ее «лицемерной и до ужаса глупой»!
Впрочем, и сама Женева тоже оказалась городом, абсолютно не подходящим для Каролины. Эта Мекка протестантов в ее глазах была слишком суровой и скучной. Она отправилась в Италию.
В Милане тогда распоряжались австрийцы. Принимать принцессу Уэльскую поручили генералу Пино. Тому совершенно не хотелось взваливать на себя заботы об этой взбалмошной женщине. Он попросту навязал ей великолепную виллу на озере и предоставил в качестве курьера некоего Пергами, бывшего офицера итальянской армии, красивого бездельника, не имевшего никакой профессии, но наделенного незаурядным обаянием и обладавшего парой изумительных черных глаз.
Пергами принадлежал к огромному сообществу никчемных, морально опустившихся людей. Принцесса мгновенно увлеклась им и тут же ввела в свое окружение всю его семью. Получилось какое-то подобие двора, столь же странного, сколь и неожиданного. Сестра Пергами, некая графиня Ольди, стала ее придворной дамой. С ней была девочка, дочь Пергами. Ребенку было всего шесть лет, дитя оказалось совершенно очаровательное, и Каролина, верная своей восторженной любви к детям, тотчас же прониклась страстной привязанностью к новой «дочке».
