Принцесса с большим достоинством ответила мужу, что она передала его письмо королю – «как своему государю и своему отцу». «Джорджи» повелел, чтобы Каролина покинула Карлтон Хауз и переехала в подаренное ей государем поместье в Блекхите.
Ей было приказано также оставить дочь при отце. Это стало причиной великого горя матери, обожавшей девочку. Каролина вообще чрезвычайно любила детей, может быть, даже излишне. Эта склонность в дальнейшем обернулась против нее самой. Но с полной уверенностью можно сказать, что разлука с Шарлоттой нанесла бедной женщине тяжелую травму. За ней сохранялось право видеться с дочерью лишь в какие-то определенные минуты.
Тем временем принц Уэльский преследовал Марию Фиц-Герберт мольбами снова начать жить вместе. Он так настойчиво повторял, что не может обходиться без нее, что в конце концов Мария обратилась в Рим с просьбой разъяснить ей, считать ли законным ее брак? Ей казалось весьма сомнительной возможность поселиться вместе с мужчиной, обвенчанным с другой женщиной и к тому же имеющим от той, другой, ребенка. В качестве посланца она выбрала одного из своих друзей – священника. Тот съездил к папе и, вернувшись, совершенно успокоил Марию: их брак с «Джорджи» признан законным. Она с полным правом может считать себя его женой. Георг собрался даже опубликовать выданное им когда-то свидетельство о бракосочетании. В конце концов Мария уступила.
Но если «Джорджи» повезло в обретении семейного счастья со своей первой супругой, то этого нельзя сказать о его делах вообще. Король в высшей степени неодобрительно отнесся к его разрыву с Каролиной, а население Англии восприняло весть об этом еще хуже. Принцессу Уэльскую везде встречали толпы народа почестями и бурными овациями. Принц Георг и Мария шагу не могли ступить, чтобы не нарваться на очередное оскорбление, на шиканье и свист, переходящие всякие границы приличия.
Естественно (по крайней мере для такого характера, каким отличался принц), гнев «Джорджи» по этому поводу в первую очередь обрушился на Каролину. Он не только запретил ей видеться с дочерью, но и отдал приказ, чтобы девочку воспитывали в ненависти и презрении к матери. Но здесь он потерпел поражение. Подрастая, Шарлотта все сильнее ненавидела отца, который не просто лишил ее матери, но еще и осмелился жить в открытую с другой женщиной.
Народ, исполнявший роль греческого хора во всех королевских трагедиях, очень поддерживал нежные чувства девочки к матери. Когда Шарлотта с гувернанткой выходила из кареты, прохожие кричали ей:
– Любите как следует свою маму, малышка!
И, наоборот, если из экипажа появлялся принц, те же прохожие орали ему вслед:
– Георг! Где ваша жена?
Можно себе представить, каково было отношение принца Уэльского к женщине, из-за которой он приобрел подобную непопулярность. Мария Фиц-Герберт разделяла с ним его участь. Кроме того, что она осмелилась жить с Георгом, народ ставил ей в вину и то, что она была католичкой. И в то время, когда вся Англия думала о том, как бы получше подготовиться к борьбе с самым грозным из своих врагов – императором Наполеоном, «Джорджи» мечтал только о двух вещах: как бы поскорее избавиться от престарелого отца, у которого возобновились нервные припадки, и как бы отправить ко всем чертям свою жену…
А несчастная Каролина, у которой практически отняли дочь, распространила свою нерастраченную материнскую любовь на других детей. В конце концов, она усыновила мальчика из простой семьи, и злые языки в Сент-Джеймсе не преминули заговорить на всех перекрестках о том, что на самом деле это не кто иной, как внебрачный сын принцессы.
За Каролиной постоянно шпионили, и это было невыносимо. Всегда отличавшаяся оригинальным характером, Каролина теперь несколько перегнула палку, ударившись в эксцентричность. Туалеты ее стали просто ошеломляющими. Георг постоянно был настороже, пытаясь использовать новые привычки жены как оружие против нее же самой. Он платил слугам принцессы, чтобы те снабжали его свежими сплетнями. Безразличие Каролины к принятым в обществе условностям, ее болтливость, ее любимые развлечения, ее чрезмерная любовь к детям – обо всем этом сообщалось Георгу. Все это копилось и перевиралось. В конце концов, потеряв всякий стыд, принц Уэльский отдал приказ заняться слежкой за личной жизнью принцессы. Была создана специальная комиссия, представители которой не без стыдливости объявили, что порученное им дело является «делом деликатного свойства».
Каролина, разумеется, яростно защищалась, и, как думают многие, расследование обернулось исключительно в ее пользу. Но королевская семья оказалась после него в еще более унизительном положении. Популярность принца Георга в народе стремительно падала.
Тем временем резко усилилась душевная болезнь Георга III. Старый король в развевающихся белых одеждах, как никогда, похожий на короля Лира, без устали бродил по пустынным залам дворца Сент-Джеймс или до полного изнеможения играл на клавесине.
В 1810 году, используя в своих целях сложившуюся ситуацию, Георг присвоил себе титул регента при короле Англии. Каролина теряла своего главного защитника. Отныне некому было противостоять ненависти Георга к своей жене.
Казалось, принцем Уэльским полностью завладела мания величия. Его опьянял новый титул регента. Его эгоизм перерастал почти в безумие. Человек, обретший власть, становился порождением дьявола. И самой первой жертвой, вопреки всем ожиданиям, стала женщина его жизни – Мария Фиц-Герберт. Та, кого он поклялся обожать больше, чем самого господа на небесах. Мария, естественно, старела. Она приближалась к шестидесятилетию, светлые волосы стали серебряными, но она сохранила свою грацию, миловидность и свое очарование. Наверное, слишком сдержанное и чересчур привычное для мужчины, который с некоторых пор, словно с цепи сорвавшись, метался от одного приключения к другому, без передышки меняя знатную даму на актрисульку, публичную девку на герцогиню…
Милейшему «Джорджи» пришла в голову прекрасная идея: если он окончательно порвет со своей супругой-«паписткой», это, возможно, прибавит ему популярности. Движимый непомерным честолюбием, совершенно ослепленный блеском нового титула, он искренне полагал, что только принадлежность Марии к ненавистной религии закрыла перед ним сердца его народа.
И вот вечером 11 января 1811 года, когда, празднуя назначение себя регентом, он устроил в Сент-Джеймском дворце грандиозный бал с ужином, разразился скандал. Принц тщательно скрывал от Марии точную дату этого мероприятия. И когда бедная женщина все же явилась к столу и простодушно спросила, куда же ей сесть, где ее место, регент сухо ответил:
– Вы отлично понимаете, мадам, что для вас здесь нет места!
Мария побледнела, но сдержалась. Значит, всему пришел конец… Впрочем, она давно этого ожидала… Присев в глубоком реверансе, она удовольствовалась тем, что ответила:
– О да, милорд! Мне положено только то, что вам угодно для меня назначить. В таком случае позвольте мне удалиться, ведь именно это соответствует вашему желанию!
Она вышла и в тот же вечер покинула Карлтон Хауз, чтобы уже никогда туда не вернуться. На следующий день она переправилась на континент вместе с девочкой по имени Минни Сеймур, которую она, по примеру Каролины, удочерила. Никогда в жизни больше «Джорджи» не увиделся со своей «обожаемой женой».
