Конечно, он рассказал Нине обо всем. И с этого дня стал встречаться с сыном один на один. Ирина строила всяческие препоны. Свидания с сыном были редкими, кратковременными. Мать Паши постоянно показывала, что в их жизни все идет по плану и встречи с Зориным не входят в него. Она могла отменить их, перенести на другое время и снова отменить. Она изводила Алексея, получая от этого нескрываемое удовольствие. Отношения между Зориным и Ириной испортились окончательно.
– Как можно получать удовольствие от страданий другого человека? – недоумевал Алексей. – Подменили ее, что ли?
– Люди не меняются. Просто с годами они перестают притворяться, – Нине не понравилось то, что с ее мнением никто не считался. Но со временем она решила, что все к лучшему. Тем более, что проблема с собственной беременностью не решалась и само напоминание о ребенке, которого подарила Зорину не она, а другая женщина, стало действовать ей на нервы. И даже когда Ирина, устав бороться, уже не была против встреч, Нина не желала общаться с Пашей. С некоторых пор это стало единственной причиной ссор, редко, но все же возникавших в их доме. Неприятный разговор возникал время от времени, доставляя немало тяжелых минут обоим…
– Нина, очнись! – Алевтина Михайловна взяла дочь за руку, но та так глубоко ушла в свои мысли, что никак не отреагировала на это. – Ниночка!
– Да, мам, так вот я говорю, что у нас другие планы, – Нина тряхнула головой, отчего ее волосы заиграли всеми оттенками от рыжего до темно-коричневого. – Вот Леша обещает машину мне подарить.
– Тебе машину? Зачем она тебе, Нина?!
– Времена сейчас другие, мамочка. Женщина должна многое уметь. На следующей неделе иду на водительские курсы. Домохозяйкой быть хорошо, но, кажется, я не из тех, кто может долго сидеть дома, занимаясь хозяйством. Я работать хочу.
– А машина при чем?
– При том, что Леша скоро поможет мне открыть свое дело. Нужно будет ездить в столицу, по делам бизнеса. Бывают ситуации, когда доверять можно только себе. Поэтому нужно быть на колесах. У Леши своих забот хватает – я хочу, чтобы он гордился мной.
– А чем ты собираешься заняться? – поинтересовалась Алевтина Михайловна.
– Не буду рассказывать заранее, не обижайся. Я стала какая-то суеверная в последнее время. На меня это не похоже, но – факт, – развела руками Нина.
– Ленке Смирновой, небось, рассказала. Признавайся, рассказала?
– Пришлось, потому что мне нужна помощница, которой я могу доверять. Она должна стать моей правой рукой.
– Говоришь так, будто собралась руководить. Ты явно не швеей в наше ателье решила устроиться, – усмехнулась Алевтина Михайловна.
– Точно, – хитро сощурилась Нина. – Я собралась купить это развалившееся, никому не нужное ателье и превратить его в самый престижный салон Саринска. Скоро это будут не пустые слова. Сейчас время новых возможностей.
Увидев, как вытянулось лицо матери, Нина подошла, обняла ее. Ей давно хотелось рассказать о своих планах, но она предпочитала говорить о конкретных вещах. Пока все было в проектах, но Зорин обещал, что они очень скоро воплотятся в реальность. Нина была счастлива вдвойне: сбывалась ее мечта прославиться на весь Саринск, а там, бог даст, и далеко за его пределами. Свое тщеславие Нина не оставила в прошлом. Оно было ее второй натурой, которая то заходила в тень, то снова показывалась и повелевала.
– Да, мамуль, планы наполеоновские, надеюсь, что все будет так, как мы хотим.
– Я очень верю в это, – сдерживая слезы, сказала Алевтина Михайловна. Она не стала продолжать, что если планам дочери суждено исполниться, то и ее мечта наконец осуществится. Хоть под старость получить доказательство того, что твой ребенок добился большего, чем ты. – Я рада за тебя, милая, но хочу, чтобы работа не мешала твоим природным обязанностям.
– Ты опять, мам?
– Опять и не обижайся, – Алевтина Михайловна сделала предупредительный жест рукой. – Тебе только двадцать три – все еще впереди.
– Уже двадцать три, мам, – заметила Нина. Ей очень захотелось курить, но при матери она никогда этого не делала. Зорина машинально похлопала себя по карману и поймала усмешку матери.
– Что, подымить решила?
– Нет, – Нина вздохнула. Хотя Алевтина Михайловна давно знала о ее привычке, все-таки что-то мешало Нине достать пачку сигарет и блаженно закурить. И Зорину не нравилось это, но он считал, что не вправе запрещать. Единственное, о чем он просил, – курить поменьше и сигареты совсем легкие. Нина знала, что она может справиться с этой привычкой. Она была уверена, что у нее все под контролем. Как только она поймет, что беременна, ни о каких сигаретах не может быть и речи. Пока же она просто получает удовольствие от приятного ритуала. – Вечно ищу ключи. Кажется, они в другом кармане.
– Ладно тебе. Ты взрослый человек.
– Значит, уже двадцать три, мамуль? – засмеялась Нина, касаясь губами щеки матери.
– С тобой бесполезно спорить.
– И не нужно.
– Ладно, Наполеон в юбке. Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.
Нина кивнула головой. Она была уверена, что движется в правильном направлении и ничто не сможет сбить ее с пути.
Зорин застал жену уже в кровати. Она слишком внимательно рассматривала журнал, чтобы он понял: мысли в этой головке далеки от печатных страниц.
– Привет, – склонившись, он чмокнул ее в макушку. – Какой-то у тебя сегодня загадочный вид.
– Нет, Леша, просто устала. Работы много. Голова кругом, – улыбаясь, ответила Нина. – Ужинать будешь, разогреть?
– Спасибо. Я не голоден. Поработаю немного и к тебе. Дождешься? – в ответ лишь неловкое пожатие плеч.
Нина с облегчением вздохнула, оставшись одна. Она физически не могла сейчас выносить чье-либо присутствие. Журнал отложен в сторону. Строчки плывут перед глазами. Нина не могла воспринимать ничего, ничего. Мысли путались в голове. В них не было логики, здравого смысла – только паника. Что же происходит с ней, с ее семьей? Как может она подвергать такой опасности все то, что было дорого ей без малого одиннадцать лет? Они в ответе друг за друга, разве может она обмануть доверие Зорина? Неужели мало ошибок совершила она в своей жизни? И нельзя, чтобы она сама стала ошибкой для Алексея. Он не вынесет этого. Оба уже обжигались слишком больно. Опрометчивые шаги юности не всегда можно исправить. Не прокрутить жизнь назад, не прожить заново, начисто.
Откинувшись на подушку, Нина кусала губы от злости на саму себя. Ведь она не имеет права быть такой легкомысленной! Ей дорог Алексей. Она умрет без него. Она высохнет, как земля без дождей растрескивается и лишается способности дарить жизнь. Они существуют только потому, что все эти годы были вместе. Делили радости и горести, болезни и праздники, строили планы и прилагали усилия, чтобы они свершились. Они нужны друг другу, как воздух. Нина прижала ладони к пылающему лицу: «Что я наделала?! Ведь все было хорошо, больше чем хорошо…»
