Наталья дотронулась до вонючей лежанки. Ей казалось: с каждым вздохом и каждым прикосновением она чем-то заражается. Чем-то гораздо худшим, чем просто собачье логово в подвале под церковью. О чем они с Дмитрием только думали?! Неужели им удастся сделать человеком восьмилетнего мальчика, который целых три или четыре года спал вот на этом?! И ведь они не дилетанты, они врачи! В восемь лет ребенок перерос критический порог. Он уже не способен адаптироваться к нормальной жизни… Не глядя Дмитрию в глаза, Наталья с ужасом ждала, что он скажет. Она боялась, что он испугается и пойдет на попятный.
Она вздрогнула, когда Дмитрий обнял ее. Он больше не зажимал нос. Он смотрел на нее во мраке и полной грудью вдыхал здешнюю вонь.
— Что за мальчик, а, Наталочка? Какой замечательный мальчик — здесь он был принцем! — Дмитрий широко улыбнулся. — Ну, теперь ему придется учиться быть нищим.
Как Дмитрий может сейчас шутить? Он ведь всегда был педантом, реалистом до мозга костей. Наталья нервно рассмеялась.
— По-моему, он будет очень несчастен, — тихо сказала она.
Конечно, Ромочку уже не спасти. Да, он смышлен и все же безнадежен. Его уже не исправить, не вернуть к нормальной, цивилизованной жизни… Может, гуманнее убить этих щенков, избавить их от страданий? А потом тщательно вымыть руки, чтобы Ромочка не почуял их запах. Скорее всего, Ромочку придется сдать в специнтернат — иначе нельзя…
Еще до того, как Дмитрий заговорил, Наталья почувствовала его улыбку.
— А все-таки он — человек. Все это потому, что он — человек. Наталочка, назад пути нет, ни для него, ни для нас. — Он сунул щенков за пазуху и, поддерживая под локоть Наталью, повел ее прочь из логова.
Как только они выбрались на воздух, Наталье сразу стало лучше. Она вздрогнула, рассмеялась, стараясь стряхнуть с себя дикую темень, которая окутывала ее в собачьем логове.
— Фу, как от нас воняет! Ну и место! А ну-ка, дай мне одного; если ты понесешь слишком много щенят, у тебя будет приступ астмы.
В логове людоеда она оставила свою непоколебимую уверенность. Они побрели к ближайшей станции метро. Щенки возились у них под одеждой. Постепенно Наталья отняла у Дмитрия всех трех щенков; она распихала их по карманам. Она смеялась над Дмитрием и дразнила его несуществующей аллергией, пряча собственные страх и неуверенность.
* * *
Войдя в подъезд, они еще снизу услышали отчаянные вопли Ромочки и его рычание. Не было времени ни накормить, ни вымыть щенков.
— Пусть он сам это сделает, — выдохнула Наталья, взбегая по лестнице и возвращая двух щенят Дмитрию.
Они быстро вошли и заперли за собой дверь, ведущую в общий холл. Соседям ни к чему слышать эти страшные вопли. В третью комнату вошли не сразу; сначала остановились и переглянулись.
В комнате воняло фекалиями. Очевидно, Ромочка нарочно испачкал пол и стены. Константин Петрович с затравленным видом стоял у двери. Руки у не;го были искусаны и исцарапаны. Когда Дмитрий увидел мальчика, его передернуло. После того как Ромочке сбрили космы, его личико стало неожиданно маленьким. На них смотрел маленький мальчик с багровым рубцом на голове. Он был совсем голый; его тело обильно поросло волосами. Вымыв, его одели в белую рубашку и белые кальсоны, но сейчас рваная, загаженная одежда валялась по углам комнаты. Константину пришлось надеть на мальчика наручники.
Ромочка растерянно посмотрел на Дмитрия. Он больше не злился и не чувствовал себя беззащитным.
Им овладело замешательство. Не может быть! От Дмитрия шел едва различимый Мамочкин запах. От него пахло домом. Не может быть! Не может быть! Он чувствовал, что Дмитрий взволнован и чего-то боится. От потрясения у Ромочки голова пошла кругом. Громкие звуки причиняли боль: уши, не защищенные гривой, пропускали звуки глубоко внутрь, как туннели. Дмитрий его предал, но что дальше? Что он сделал, где он был? Не выдержав, Ромочка громко закричал, забился. Из глаз катились крупные слезы; он тряс головой, чтобы лучше видеть.
Дмитрий пришел в ужас. Этот неузнаваемый Ромочка рычал и качался из стороны в сторону. Бледное личико скривилось, зубы обнажились в зверином оскале, он по-собачьи припал к земле. Испещренное шрамами обезьяноподобное тело, заплаканное лицо, обнаженные клыки, дикие глаза, поза — внешность у мальчика была самая отталкивающая. На грудь, исполосованную ужасными шрамами, страшно было посмотреть. Он казался настоящим волчонком, и в то же время каким-то неестественным: вырожденцем, хуже любого волка. Дмитрий покосился на Константина. Тот тоже смотрел на Ромочку с ужасом и отвращением. Дмитрий дождался, пока Ромочка перестанет кричать и посмотрит на него пустыми черными глазами. Он подал знак Константину, чтобы тот освободил мальчику руки.
— Ромочка, Ромочка! — говорил Дмитрий, пока Константин нехотя снимал с рук мальчика пластмассовые наручники. Ромочка не переставая рычал. — Ты меня знаешь. Я пришел, чтобы помочь тебе. Помнишь Мар… Щенка?
Ромочка бросился вперед, но вдруг ему навстречу шагнула Наталья. Она грозно зарычала на него и одновременно извлекла из-за пазухи скулящего щенка. Дмитрий оцепенел. Все кругом стало как в замедленной съемке, а потом и вовсе застыло. Первобытная женщина, богиня или ведьма с крошечным зверьком в руке, нависла над съежившимся злобным троллем.
— Они не все умерли! — закричала Наталья, и Ромочка испуганно попятился, снова превратившись в маленького мальчика. — Мы нашли трех для тебя!
Ромочка прижался к стене. Лицо его внезапно стало пустым; теперь Дмитрий ясно видел, что ему уже восемь лет. Он зажимал уши измазанными руками, не хотел ничего ни слышать, ни видеть. Все замерли. Как будто вся комната превратилась в застывшую картину. По щекам Ромочки скатились две слезы. Он протянул руку за щенком — властно и требовательно, но вместе с тем опустил лицо и смотрел в пол. Рука манила щенка к себе, как будто жила отдельной от всего тела жизнью. Дмитрий достал из-за пазухи еще двух щенков. Он сам почти ослеп от слез. Мальчик жадно потянулся к хнычущим малышам и зарылся носом в их шерсть. Он жадно нюхал их, вылизывал их мордочки, ощупывал их исхудалые тельца.
Потом он прижал всех трех к животу, опустился на пол и горько зарыдал.
Дмитрий присел на корточки рядом с мальчиком и начал поглаживать щетину у него на голове, стараясь не трогать вспухший багровый рубец. Ромочка не убирал голову.
— Они твои, все твои. Если ты останешься у нас, с ними все будет хорошо, — тихо говорил Дмитрий. И вдруг его осенило. Он не знал, почему эти слова вдруг пришли ему в голову, но понял, что должен их сказать. — Лучше нас тебе никого не найти!
Ромочка разинул рот и посмотрел на Дмитрия большими, ясными, совсем детскими глазами. Мокрой щекой он продолжал тереться о щенков. Славное личико побледнело. Ромочка улыбнулся, глядя не на Дмитрия, а куда-то в сторону. Глаза у него загорелись, и выражение лица сделалось загадочным и каким-то нездешним. На секунду он напомнил Дмитрию Марко.
Дмитрий подал знак Константину; тот прислонился к стене, улыбался сквозь слезы и качал головой. Все вышли; Ромочку оставили одного, но дверь закрывать не стали. Константин первым, осторожно вытянув руки, чтобы ничего не запачкать, направился в ванную. Дмитрий последовал за ним. Наталья покосилась на Дмитрия и побежала на кухню — налить молока в бутылочки.
