Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
Неожиданно в комнате послышались голоса. Двое мужчин о чем-то разговаривали:
— А вообще-то не нужно «любить прошедшую двенадцать лет назад женщину», — произнёс один из них.
— Такие женщины никогда не умирают, — возразил другой. — Они исчезают до нескорой, но обязательной встречи. Там. И зря вы так о Платонове.
— Кто здесь?! — не видя никого вокруг, в ужасе вскрикнул он. И тут же услышал:
— Я, бывший режиссёр театра Меркулов.
— Я, автор твоей судьбы. Ленты-судьбы. Тружусь, наматывая её на веретено медленно, чтоб ты заметил неведомое отражение. Оно существует.
— Но нить нельзя вывернуть наизнанку, — вставил первый. — А в руках давно уже не лента.
— Я, прошедшая двенадцать лет назад женщина. — Третий голос заставил вздрогнуть. — Ты перестал вычёркивать дни. Забыл моё обещание? Неправильное решение. Тебе самому станет легче, если будешь помнить тот день. Начинай, он близок. Неожиданность хуже… неожиданность хуже… хуже, — гулко отдалось в огромной спальне. Наступила жуткая тишина.
— Папа, что с тобой? — улыбающийся сын, неумело отрезая ножом кусок рыбы, смотрел на него с удивлением.
— И верно, на вас лица нет, — горничная, разливая чай, с сочувствием посмотрела на мужчину.
— А мне в воскресенье исполнится восемнадцать!
В хорошем настроении сын бывал редко. Одноклассников сторонился, друзей так и не завёл, если не считать Вагнера. К удивлению отца, ничего не смыслящего в музыке, подросток мог часами слушать произведения известного композитора. Поэтому его улыбка в то утро помогла отодвинуть из сознания родителя неприятные ощущения ночи.
— Что ж, заказывай подарок! — с усилием изобразив воодушевление, громко произнёс отец.
— Не, неожиданность — лучше.
Отец вздрогнул. Второй раз за сутки.
— Ты считаешь? Я слышал сегодня другое. — Его лицо побледнело.
Сын неуверенно кивнул:
— Ну… да.
— Тогда так тому и быть. И не только в отношении дня рожденья — никому нас не вышибить из седла! — стараясь улыбнуться, ответил он. И тут же в третий раз удар настиг говорившего: «А может, ты вовсе не в седле, милейший?» — Чужой хрипящий бас ворвался в тревожное утро.
Горничная и молодой человек в страхе замерли. Он же титаническим усилием сделал вид, что ничего не услышал. Это спасло положение.
«Нет, «стараясь улыбнуться» — не пойдёт. «Улыбаясь», иначе третий удар слаб. Именно так, — подумал Сергей. — Хорошо, что это только поверхность, зримая, видимая. Там, за её завесой, тонкое и призрачное. То, что может почувствовать только дух. И только здоровый. Пожалуй, продолжу завтра, слишком часто нажимаю не на те клавиши. Тот, что слева, извёлся уже».
Он закрыл ноутбук и вышел из кабинета. Двадцатое ноября. Суббота сулила приятный вечер. Приехала тёща всего на четыре дня, а значит, бокалом доброго вина его было не испортить.
В воскресенье нотариусы отдыхают, но не этот. Грузный мужчина в зелёной жилетке под светлым пиджаком встал из-за стола навстречу вошедшим, протянув старшему руку.
— А вас, — он обратился к молодому человеку, — как я догадываюсь, можно поздравить с днем рожденья?
Тот, смущённо улыбнувшись, кивнул.
— Всё готово? — спросил отец, присаживаясь в кресло у стола.
— Как просили. Вот, ознакомьтесь, — нотариус протянул ему несколько листов.
Через несколько минут, когда мужчина закончил читать, он, обращаясь уже к сыну, произнёс:
— Это доверенность на право управления всеми активами нашей семьи. Нашей с тобой. Здесь же завещание, на случай… — он запнулся, — мало ли что может произойти. Это мой тебе подарок. С сегодняшнего дня ты полноправный член Совета директоров. С соответствующим окладом.
Лицо сына просветлело.
— Папа! — радостно, всё ещё по-детски закричал он. — Спасибо! Я знал, знал, что ты придумаешь что-нибудь неожиданное! Но я… наверное… не смогу?.. Как ты думаешь?
Нотариус довольно заулыбался. Не каждый день он видел у себя такие счастливые лица.
— Пусть неожиданностей будет как можно больше в вашей жизни, уж я-то знаю, что это не последняя, — сказал он и тут же осекся. На него с нескрываемой ненавистью смотрели глаза отца. Мужчина в жилетке, пожав недоумённо плечами, смутился и начал перебирать бумаги на столе.
В тот же вечер сидевшие в ресторане могли расслышать странный диалог двух людей.
— Забудь слова «не смогу» и «не знаю». Человек не знает только три вещи. Только три.
— Какие, папа? — юноша в строгом костюме выглядел старше своих лет.
— Первое — никто не знает, что такое сон. Второе — никто не знает, что такое человек. И последнее — никто не понимает триединства Бога.
— Может, последнего просто нет?
— Вторым Скрябиным? Место занято, — отец сурово посмотрел на сына. — А ты не промах. Именно так я и подумал однажды в молодости. — И, помолчав несколько секунд, добавил: — Когда познакомился с твоей матерью.
— Жаль, что её нет.
— Жаль, что она есть.
Молодой человек недоумённо заморгал глазами.
* * *
Холодное утро выдалось солнечным. Оно было абсолютным отражением того утра двадцать шестого года от Рождества Христова, когда Валерий Грат, выйдя на помпезную в греческом стиле террасу своей резиденции, увидел восход солнца. Когда не погасшая ещё звезда сказала ему, что пора на покой. Новое назначение было лишь предлогом отозвать его из захудалой провинции империи. Грат это понимал. Решение сената было ожидаемым. И всё же до последнего дня он надеялся на лучшее. Но сейчас, глядя, как первые лучи меняют цвет окрестных холмов, касаясь пустынных каменистых долин, минуту назад казавшихся безжизненными, и наполняют их светом, наместник вдруг почувствовал что-то особенное в этих мгновениях. И дело было не только в неузнаваемо цветущей, оживающей на глазах природе, а в необычности изменений в то утро пространства, которое всегда оставалось одинаковым в предрассветные часы. Лучи не просто освещали долины, а разливались по ним живыми потоками. В какой-то миг мужчине даже показалось, что он видит катящийся, искрящийся вал, который, достигнув дворца и столкнувшись, вселил в него состояние немого восторга своею силою и величием. Неожиданное чувство удивительной радости, что, покидая эти места навсегда, он обретает нечто недостижимое в прежних своих помыслах, заставило Грата замереть. Ещё вчера он сожалел об отъезде. И потому чудное, необъяснимое, неиспытанное прежде чувство не просто удивляло своим загадочным появлением, но и само сожаление, так мучившее его последние дни и странно ушедшее куда-то, добавляло этой радости легкую эйфорию. Он понял: разбуженная природа принесла ему своим прохладным ветерком удивительную весть о том, что он, Валерий Грат, только что получил награду, невиданную от начала мира. Это невероятное ощущение, никогда не повторившееся в жизни, римлянин пронес до самой смерти, так и не разгадав.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
