Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
— Тайные планы? Ты шутишь! — воскликнул Салман. — Ты говоришь совсем как Бадри, который видит сионистский заговор в каждом изменении погоды. Нет здесь никаких планов, кроме того, что Фарси хочет таким образом увековечить свое имя.
Карам напряженно молчал.
В противоположность ему мастер Хамид пребывал в приподнятом настроении. Никогда еще Салман не видел его таким веселым и приветливым. Он работал за двоих. Заказы выполнял в срок, как и обычно, но, кроме того, часами говорил по телефону о школе: получал необходимые разрешения, согласовывал покупку мебели, кампанию в прессе и многое другое, что нужно было сделать до церемонии открытия. Иногда он оставался в ателье до полуночи, но остальных отпускал не позже начала восьмого.
26
В то утро Салману поручили нарисовать тени к буквам изречения, которое подготовил Самад. Это была его первая самостоятельная работа, поэтому Салман и не прислушивался к тому, что говорил Хамид Фарси по телефону.
— Салман! — вдруг позвал его мастер, и юноша вздрогнул от неожиданности. — Ты отнесешь моей жене корзину с орехами из лавки торговца Аделя, а по пути захватишь и специи, которые я заказал у Халаби. Передай ей, что сегодня я обедаю с министром культуры, поэтому присылать мне ничего не нужно.
Фарси говорил так громко, словно хотел оповестить о своих планах всех сотрудников. Салман удивился тому, что мастер сам не сказал этого жене по телефону. Действительно, вскоре Фарси позвонил домой и повторил Нуре то, что сказал Салману, добавив, что вечером она должна пойти к своим родителям, откуда он ее заберет на обратном пути из министерства, где ему предстоит важное совещание с экспертами.
В начале одиннадцатого Салман выполнил порученное ему задание, и Самад похвалил его за аккуратность. Поскольку мастер в ателье возвращаться не собирался, он отпустил юношу домой.
— Доставь корзину с орехами и всем остальным в дом Фарси и отправляйся отдыхать, — разрешил Самад. — А завтра приходи пораньше со свежими силами.
Сам Самад собирался уйти во второй половине дня, закончив свои дела.
Салман не стал заходить за велосипедом, решив отправиться к Нуре пешком. Он осторожно балансировал с тяжелой корзиной на голове между прохожими, извозчиками и ослами, которые в тот день были особенно неповоротливы и туги на ухо и словно сговорились мешать ему продвигаться вперед.
— У тебя не только замечательные уши, но и самые красивые глаза, какие я только видела в жизни, — сказала Нура, целуя его в веки. — Они круглые и умные, как у кошки.
Салман ласкал Нуру, касаясь ее лица кончиком носа.
Позже он вспоминал, что она была первой женщиной, увидевшей в нем что-то красивое. Саре он нравился, но она никогда не говорила ему комплиментов. Между тем Салман знал, что глаза у него действительно удивительные. Вот только что Нура нашла в его ушах, он не понимал.
— Научи меня играть в шарики, — неожиданно попросила она, показывая коробку с десятью шарами. — Я всегда завидовала мальчикам нашего переулка, потому что нам, девочкам, не разрешали эту игру.
Они играли. Нура проявляла сообразительность, но ей ни разу не удалось победить Салмана.
— Тебе не хватает навыка. Я прошел хорошую выучку во Дворе милосердия, руки стирал до крови, — объяснил Салман, когда она восхитилась его сноровкой.
Он подвинулся к ней и взял ее правую руку, чтобы показать, как лучше держать шарик. Теплая волна пробежала по телу Нуры, и сердце учащенно забилось, но она сдержалась, чтобы продолжить игру.
Потом оба они разделись.
— Если сейчас вернется твой муж, в два счета отправит меня в ад, — говорил Салман, пока Нура собирала шарики.
— Но он этого не сделает, потому что не захочет марать руки, которые нужны ему для каллиграфии, — возразила Нура. — Он трижды повторит формулу развода: «Ты мне не жена, ты мне не жена, ты мне не жена» — и отпустит меня на все четыре стороны. У нас не так, как у вас. Язык мужа — вот все брачные узы мусульманки. Правда, ему может понадобиться свидетель, но в твоем лице он найдет и свидетеля, и преступника.
С этими словами она подтолкнула Салмана к дивану, слегка шлепнув по ягодице.
— Я не гожусь в свидетели, — отвечал Салман. — Ты забыла, что я христианин.
— Я это помню, — сказала Нура. — А ты сейчас, пожалуйста, забудь о моем муже.
Тут она поцеловала его, и Салман забыл обо всем.
27
Ливень все не прекращался, и лица дамасцев, только было просветлевшие, потому что дождь в этой засушливой местности всегда считался предвестником хорошего урожая, становились тем мрачнее, чем дольше и ожесточеннее хлестали холодные струи по крышам глинобитных домов. Через пять дней началось наводнение. Старый город затопило быстро. Река Барада, усыхавшая каждое лето до размеров ручья, превратилась в бушующий поток. Прежде чем достигнуть Дамаска, вышедшая из берегов вода размыла берега и уничтожила сады, унося в своем течении остатки разрушенных хижин. Прибрежные рестораны и кафе стояли в воде до уровня второго этажа. От моста Виктории до площади Мучеников город превратился в озеро. Особенно пострадал Сук-аль-Хататин и улица Каллиграфов в квартале Бахсса. Вода поднялась ночью, поэтому разрушения были тяжелыми.
Хамид радовался, потому что его мастерская, находившаяся в квартале Сук-Саруйя, осталась невредимой. Теперь он и еще несколько каллиграфов, чьи ателье не достигла илистая речная вода, могли получить заказы, которые их менее удачливые коллеги не имели возможности выполнить.
Через семь дней дождь кончился. На ослепительно-голубом небе засияло солнце.
Когда Салман в начале двенадцатого ехал по Старому городу на велосипеде, плоские крыши дымились, как свежевыпеченные лепешки. Он петлял, чтобы не оказаться в грязной воде по колено, и удивлялся ребятишкам, которые шумно резвились на улицах, словно на морском пляже.
Нура приготовила две небольшие порции зеленых бобов с мясом и помидорами. Было вкусно, но Салман не имел возможности задерживаться.
— Жаль, но мне надо спешить, — сказал он. — Вода затопила дороги, добираться приходится дольше.
— Подожди, торопыга, я хочу тебя на десерт, — улыбнулась Нура, кусая мочку его уха.
— С ушами делай что хочешь, они у меня большие, — разрешил Салман.
Когда юноша ушел, Нура наблюдала из зарешеченного окна, как он с велосипедом пробирается сквозь толпу людей. При виде Салмана на лицах прохожих появлялись улыбки, словно в руках у него была волшебная кисть, которой он щекотал их сердца. Впервые в жизни Нуре встретился человек, распространявший вокруг себя столько радости. Она удивлялась, что не почувствовала этого сразу.
«Береги себя», — шептала она.
Махмуд показывал, как раскрашивать бумагу под мрамор. Салмана это заинтересовало бы, будь у него другой учитель. Махмуд постоянно щипал его за руку, давал — без всякой на то причины — подзатыльники и при этом плохо объяснял. После обеда Ради растолковал Салману все как следует. Потребность в бумаге «под мрамор» была велика: из нее делали рамки для каллиграфий.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
