— Ну, маленькая, успокойся…
Он гладил ее по волосам и не знал, что ему делать с этими слезами.
Что ему делать с этой странной девочкой, такой маленькой и такой взрослой, с хорошеньким, перемазанным пылью личиком. Со спутавшимися волосами… И с таким взрослым взглядом, в котором было слишком много боли и мудрости, чтобы это мог выдержать ребенок…
И тогда она начала рассказывать ему о Старой Пустоши. Она говорила долго, иногда останавливаясь.
Старик слушал ее, и иногда ему начинало казаться, что этого не может быть — слишком страшно все это.
Но девочка смотрела на него такими глазами, что он понял — все это правда. Может быть, где-то она наделяла Юлиана слишком большой силой, но…
Дело ведь было не в Юлиане?
Он все смотрел на эти пухлые детские щеки в грязных разводах слез, на плюшевого мишку, прижатого к груди так, будто это самая большая драгоценность в мире. На ее уставшие глаза…
Он вдруг понял, что в ее глазах на одну секунду мелькнуло нечто великое, загадочное — и непостижимое.
Как человеческая душа, обретшая себя в страданиях.
И в этот момент он окончательно поверил, что девочка рассказывала ему правду.
* * *
— Я вернулась, — сказала девочка дому. — У меня сегодня день рождения…
Усадив Бадхетта на полку и накормив Волка консервами, оставшимися после Аранты, девочка притащила из отцовской комнаты пишущую машинку и поставила ее на стол.
Волк, подумав, что, видимо, к этой гадости придется привыкнуть — он имел в виду совершенно невкусные мясные консервы, — устроился у ее ног.
Девочка посмотрела в окно, за которым начиналась темнота, и вспомнила все, что с ней приключилось.
— Вот так, Волк, — сказала она, неожиданно угадав его имя. — Придется нам бороться со страхом. Раз уж эта падаль им питается, надо научить людей смотреть им в глаза и не бояться. Как ты думаешь, Волк, мы с этим справимся?
Волк не ответил ей. Он был занят более важным делом — он отдыхал.
Девочка легкими движениями пальцев коснулась клавиш.
И, повинуясь ее мыслям, на бумаге появилась первая строчка.
«Уже пятый день в городе шел дождь».
Девочка хотела написать еще и еще — мысли переполняли ее, но усталость была сильнее.
И когда в комнату заглянула луна, она увидела только спящую девочку, собаку у ее ног, так похожую на лесного хищника, смешного плюшевого медвежонка и удивилась тому, что наконец-то в доме стало спокойно.
Она отправилась дальше, вниз по течению неба, и увидела пустую поляну с останками языческого капища и полурассыпавшийся ветхий домишко, возле которого сидел человек, похожий на змею.
Человек поднял к луне свои безумные серые глаза и погрозил ей кулаком.
Судя по всему, он был либо глупцом, либо безумцем…
Впрочем, для луны не было различия в этих понятиях. Кроме того, он мало занимал ее. И она спокойно поплыла дальше, оставляя Юлиана наедине с собственным безумием.
ЭПИЛОГ
Мальчик собрал свои игрушки и почувствовал, что ему совершенно не хочется ехать в этот Змеиный Источник.
Совершенно не хочется…
Не потому, что так уж дорог ему город, в котором погибла его сестренка.
А просто потому, что ему не нравилось название.
Но маму нельзя было уговорить — с тех пор, как она увидела это объявление в газете, что в поселке Змеиный Источник нужен учитель русского языка и литературы, ее будто подменили.
Она стала похожа на ребенка, которому показали конфетку в красивой обертке. Там ей обещали, что она забудет о горестях. Она забудет о том, что когда-либо омрачало ее жизнь, окунувшись в наслаждения. Все ее желания исполнятся — так было написано там.
И хотя сам мальчик не очень-то верил в такие глупые обещания, мама, уставшая и постаревшая, была рада этому поверить.
Папа говорил, смеясь, что маме нужна перемена климата. И еще, подмигивая, шептал: «Ну, мы-то с тобой в эти сказочки не верим, правда?» Впрочем, ему там тоже уже подыскали работу, и вот теперь они должны были уезжать. Потому что теперь папу подменили. Взрослые, оказывается, очень склонны к переменам.
Мальчик с грустью провел ладонью по оконному стеклу, где под лучами солнца таяла изморозь, обещая скорый приход весны. Ему было грустно и одиноко. Начать с того, что ему не нравилось это название — «Змеиный Источник». Бр-р-р… Он сразу представил себе кучу змей, холодных и мерзких, и все они ползли на ВОДОПОЙ к этому своему источнику.
Что ж, одна радость, что все это еще не скоро. Пока он стоит и смотрит на окна дома напротив. Там, на другой стороне улицы, он не раз видел симпатичную девчонку, у которой была такая большая серая собака, похожая на Волка.
Мама говорила, что девочка сирота и ее воспитывает старенький священник.
Девочка обычно не общалась с ними. Она вообще была очень замкнутой, эта странная девочка. Хотя малышу она нравилась.
Сейчас она легкими шагами пересекла улицу и нажала на кнопку звонка.
Он открыл.
— Привет…
Он поймал ее улыбку и удивился, что глаза ее остаются серьезными. Она смотрела ему в глаза, прямо и пытливо и немного встревоженно.
— Здравствуйте, — вежливо отозвался мальчик.
— Говорят, вы собираетесь уезжать?
Она спросила это, глядя ему в глаза. Он кивнул.
— Не надо. — Девочка дотронулась до его руки. — Лучше останьтесь здесь. Может случиться беда…
— Какая еще беда? — спросила внезапно появившаяся мама. — Кажется, ты еще не всех перепугала своими фантазиями, Даша?
Девочка дернулась, как от удара. Она уже открыла рот, чтобы сказать, что это не ФАНТАЗИИ.
— Ничего этого нет и быть не может… Если уж ты сама не можешь спать ночами, то зачем еще и его забирать в свою компанию?
Женщина устало посмотрела на своего ребенка — теперь, когда он остался у нее один, когда смерть отняла дочь, она не могла больше подвергать себя опасности. И вообще было много разных причин уехать отсюда. Она устала от этого города. Очень устала…
Девочка хотела ответить, что именно на неверие и рассчитывают такие, как Юлиан. Но, поймав боль женщины, промолчала и грустно посмотрела на мальчика. Потом вдруг быстро сняла с шеи маленький медальон и надела его малышу на шею.
— Если почувствуешь приближение Большой Беды, зови его, — сказала она. — А если сможешь, докричись до нас с Волком. Мы что-нибудь придумаем!
И, повернувшись, спокойно пошла назад, в свой большой дом, бережно хранивший все ее тайны.
И мальчик сжал в ладони медальон и почувствовал, что теперь ему уже не так одиноко и страшно.
