– Интересная цветовая гамма, – кивнул я на комнату, – вам подходит.
– Спасибо… Но когда трещит башка, хуже некуда.
Он продолжал тереть виски.
– Вы где-то пропадали последние дни. Как глаз?
– Нормально. – Он простонал чуть сильнее, вспомнив о ветке.
Он уперся своим мощным большим пальцем в подбородок и почесал бороду.
– Да нет, вроде… Просто хотел пожелать удачи. Тебе она пригодится.
И протянул мне руку. Когда я пожал ее, он едва не сломал мне оставшиеся пальцы.
Я спустился в подвал: семь ступенек – и сад, поворот, еще семь ступенек – и сам подвал. Когда я открыл дверь, в ноздри ударил резкий запах могильного разложения. Я прокашлялся, двинулся вдоль стены в поисках выключателя и несколько раз наткнулся на что-то холодное и склизкое, прежде чем нашел его шнур.
Мое ожившее сердце колотилось. Я дернул за веревочку.
И стал свет.
По периметру располагались деревянные полки, и с полок торчали бледные ноги: землистые трупы были сложены ровными рядами в семь этажей. Сотни ног – одни разложившиеся, другие свежие; одни с культями, другие с пятью пальцами; одни покрыты кожей, от других остались лишь кости. Сплошные ряды мертвых тел зловеще поблескивали под тусклым светом единственной лампочки.
– Кто тут?
Голос был невыразительный, словно кряканье утки. Доносился откуда-то справа, близко от входа.
– Друг, – ответил я – Ты где?
– Тут.
То есть в темном углу, на третьей полке снизу, где подергиваются бледные ноги.
– Тебе чего?
Не ответив, я обогнул стол с двумя стульями, стоявшие в центре комнаты, и пошел прямо на голос. Я заметил, что каждая полка разделена на выдвижные секции, по одной на труп. Я ухватился обеими руками за его полку.
– Ты чего?
Я потянул ее. Бегунки взвизгнули.
– Не трогай меня.
Я выкатил тело на свет.
И снова наш четверговый клиент. Он лежал на спине, в одежде, которую мы на него тогда натянули. Его тело было еще относительно свежим – бледное, холодное, с редкими трупными пятнами, но разило от него просто невыносимо, словно застарелым потом.
Его лицо расплылось в плотоядной ухмылке сексуально извращенного паяца, но глаза были закрыты.
– Чего надо? – повторил он. Губы его двигались, но оскал оставался неизменным.
– Хочу понять, как тут вообще.
– Чего?
– Здесь, – пояснил я. – Каково здесь. В кладовке.
– Чего кладовке?
Я замолчал. Он казался вполне довольным. Зачем я его трогаю?
– Помнишь, как ты умер? – продолжил я.
– Сердце встало, – пробубнил он.
– Ты здесь давно?
– Не знаю.
– Когда тебя отсюда выпустят?
– Не знаю.
– Ты хоть что-нибудь знаешь?
– Нет. Засунь меня обратно. А?
Я задвинул его на место. Разговаривая с ним, я вспомнил о нескончаемой отупляющей скуке вечного покоя. И я мельком увидел свое будущее: я лежу посреди этой гниющей плоти, со всех сторон наседают трупы, тянутся ко мне, ползают вокруг. Извивающаяся агонизирующая масса, выбраться из которой невозможно.
– Я не помешал?
Смерть стоял на нижней ступеньке лестницы, держа в руках бутылку вина и два бокала. Он улыбался.
– Я просто пообщался с одним из трупов.
– Не тревожься о них, и они не потревожат тебя.
Он шлепнул по пяткам нашего бывшего клиента. Мертвец заворчал, дернулся и вернулся в прежнее положение.
– Что будет с ними всеми?
– Кто его знает. Вот уже тысячу лет мы пытаемся найти время, чтобы решить вопрос об их будущем. Но всегда находится что-то более срочное.
Он провел меня к столу, и мы сели друг напротив друга. Он откупорил бутылку и разлил вино по бокалам.
– Кстати, это не худший вариант. Пока не придумали кладовку, нам приходилось все проблемные трупы отпускать в мир. – Он сделал глоток. – До сих пор не меньше дюжины бродит по земле, причем большинство – весьма докучливы. Им хочется лишь обрести покой, но их гонят отовсюду, где бы они ни оказались. – Он нахмурился, осушил залпом бокал и посмотрел на меня: – Но не пора ли приступить к нашему делу?
Я молча кивнул. Он налил себе еще вина, вытащил из кармана брюк скомканный лист бумаги и расправил его на столе передо мной. В нем были перечислены шесть способов умерщвления, свидетелем которых я стал за эту неделю. Включая сегодняшнюю неудачную попытку Смерти – семь. Рядом с каждым пунктом стоял квадратик для галочки, внизу – мелкий неразборчивый текст и место для моей подписи.
– В общем, так, – продолжил он, – я сразу перейду к сути. Ты не вполне соответствуешь требованиям, которые мы предъявляем нашим стажерам.
Я пожал плечами. Для меня это не стало откровением.
– Пожалуйста, не принимай это на свой счет… Лично я бы немедля подписал приказ о твоем назначении. Но Шеф считает, что у тебя нет способностей… Мне кажется, ты и сам чувствуешь, что как бы ты ни старался, ты не…
Я прервал его жестом.
– И вы хотите, чтобы я выбрал способ смерти?
– Таковы условия контракта.
Он протянул мне дешевую ручку, которую мы купили в понедельник. По всему оранжевому стержню растянулась цепочка зеленых аллигаторов. Я посмотрел на Смерть, пытаясь понять, совпадение это или нет, но в глубоких впадинах его темных глаз я видел лишь отражение собственной улыбки.
– Я решил, – сказал я наконец, – что не хочу умереть ни одним из тех способов, которые вы показали мне на этой неделе.
– В таком случае на обратной стороне есть место, где ты можешь вписать свой вариант. Я бы посоветовал смерть от удара молнии. Блестящий конец, один из моих любимых. Гул, затем электрический разряд в атмосфере и яркая синяя вспышка… Удар всегда внезапен, даже если ждешь его.
Я поднес бокал к губам. Вино растеклось сладостью по языку, по горлу, согрело желудок. Оно придало мне смелости говорить откровенно.
– Признаться, я бы вообще не хотел умирать.
– Ты понимаешь всю серьезность своего заявления? – спросил Смерть. – Все его последствия?
Я кивнул.
– Меня запрут в кладовке.
Он сумрачно посмотрел на стол, подобрал документ с ручкой и засунул их в карман. Отпил еще вина, с усилием глотнул и тяжело вздохнул.
– Однако, – добавил я спокойно, – кажется, у меня еще осталось право бросить вам вызов. Как насчет партии в шахматы?
