Когда она вернулась, Джек улыбнулся ей. Харри попыталась улыбнуться в ответ, но улыбка вышла так себе.
В ожидании, пока вода закипит, она подошла к Вратам Мадамер и стала смотреть сквозь них. Макушка ее выступала над скалой, и северный ветер сразу вцепился в нее, кожу на голове стянуло от холода. Дымка по-прежнему висела там, где она видела ее накануне вечером, у начала предгорий, но сейчас, утром, Харри уже различала в ней цветовые пятна и движение. Вот, значит, какого цвета страх.
Ветер вгрызался в тело, и она вернулась к пещере. Все сидели вокруг небольших костерков, и все смотрели на нее. Все, кроме Джека – тот брился. Харри восхищалась твердостью его руки, когда он склонялся над потертым куском зеркала, прислоненным к камню на земле. Она остановилась у границы отбрасываемой скальным навесом тени.
– Старайтесь не выходить на ветер, пока можно, – сказала она. – Это… неправильный ветер.
Терим посмотрел вверх, словно мог разглядеть форму самого ветра, а не только то, как он колышет листья и швыряется мелкими камнями в утесы.
– Северяне посылают этот ветер в расчете заморозить нас.
Харри припомнила жутковатое прикосновение к лицу ночью.
– Да, – медленно ответила она. – Заморозить… но, по-моему, и обнаружить тоже. Я предпочитаю сообщать им как можно меньше.
В середине утра Харри оседлала Золотого Луча, раскатала голенища сапог и перевязала их на бедрах, с особой старательностью укрепила кожаную кирасу на плечах и Гонтурана на поясе. Щит и окованный железом шлем висели наготове спереди у седла. Конь повернулся и взглянул на хозяйку. Седло казалось странным, несбалансированным без пристегнутых со всех сторон пухлых седельных сумок. Дрейк жевал удила, и Цорнин дернул ухом на звук.
Незадолго до полудня Харри отправила Кентарре и ее лучников с их большими, мягко ступающими котами за Врата, в остатки леса на вздымавшихся над истерзанной долиной горных отрогах. Она с тревогой наблюдала за ними. Чахлые деревья служили плохим укрытием, и казалось, каждая голубая бусина на виду. Но лучники растворились, словно вода в песке. Тот, кто приближался к ним, наверняка знал, что Врата охраняются. Знал и ухмылялся принесенным ветром известиям. Но большего она сделать не могла.
Джек увидел врага как раз перед тем, как Кентарре увела своих лучников. Он смотрел в тонкую черную подзорную трубу, рука его была так же тверда, как при обращении с бритвой. Харри же только постоянным усилием воли удавалось не потирать руки и не ломать пальцы. Наконец она просто стиснула их на перевязи меча. Ладони намокли от пота. Она наблюдала за приближающимся неприятелем все утро и сразу поняла, к чему относится внезапное ворчание Джека. Туман втек в устье долины и рассыпался на множество темных движущихся фигур. Даже на таком расстоянии они по-прежнему отбрасывали больше тени, чем им положено.
– По коням, – скомандовала Харри.
Ветер с безумным хихиканьем вцеплялся им в волосы, яростно бился о металл надетых шлемов, дергал пальцы перчаток, острия мечей и конские хвосты. Золотой Луч замер носом к Вратам. Дрейк, уши торчком, флегматично стоял возле Харри, касаясь боком ее колена. Всадница чувствовала, как дрожит Цорнин, но то была дрожь нетерпения. Она закусила губу от стыда за себя и гордости за своего коня. Конь Терима нервно запрокидывал голову и дергал хвостом, лицо самого юноши под шлемом сделалось непроницаемо. Наркнон, пропадавшая неизвестно где, вернулась, облизываясь. Кашей она в то утро не удовольствовалась. Кошка тщательно вымыла усы, затем прошла в голову колонны и уселась между Цорнином и Дрейком.
– Наркнон, милая моя, – наклонилась к ней Харри, – почему бы тебе не поспать у костра, пока… пока мы не вернемся? Это охота не совсем в твоем духе.
Наркнон подняла на нее глаза, прекрасно понимая, что обращаются к ней, затем опустила взгляд и уставилась на долину.
– Коты филанон ушли вместе с ними, – напомнил Джек. – Ты ранишь ее чувства, если попытаешься оставить в тылу.
– Не время для глупых шуток, – с сердцем возразила девушка.
– Напротив, капитан, – отозвался полковник. – Как раз самое подходящее время.
Харри сглотнула и снова посмотрела на северян. Впереди наступающего войска ехал всадник на белом коне. Конь был великолепный, ростом с Золотого Луча, с той же гордой головой и пышным хвостом. На челке и в гриве у него трепетали красные ленты, поводья сверкали золотом на фоне белоснежной шеи. На боку всадника громадной полосой золота висел тяжелый меч. Рядом с ним темный наездник на грязного цвета звере нес знамя: белое с красной птицей на нем, хищной птицей с загнутым клювом.
– Никакая армия не может двигаться так быстро, – заметил Джек.
– Нет.
Белый конь заржал, и Цорнин ответил, встав на дыбы. Харри стукнула его кулаком по шее, и он опустился, но задние ноги остались напряжены, готовые в любой момент послать тело вперед.
– Прекрасно, – сказала Всадница. – Поедем, познакомимся с ними.
Дождь стрел посыпался с неба на мутное море у их ног. Несколько темных фигур, отбрасывавших слишком много теней, упали, и странные крики донеслись до наблюдателей у Врат.
– По крайней мере, стрелы их протыкают, – донесся голос Терима.
Золотой Луч прижал уши к голове и гарцевал на месте. Харри слышала, как сдвигаются ближе кони у нее за спиной. Сенай и Терим выдвинули своих чуть вперед по каменному склону по обе стороны от Ущелья.
– Джек, ждите здесь. Мы вернемся, когда созреем передохнуть, и вы сможете заняться ими на некоторое время.
– Как скажешь, капитан, – отозвался Дэдхем и шепнул: – Удачи, Харизум-сол.
Харри махнула Джекову трубачу, и они вылетели под знаменем звонких медных нот, ибо другого у них не имелось.
Золотой Луч несся вниз по склону. Белый жеребец встал на дыбы и заржал. Всадник развернул его и галопом метнулся вбок, а темная масса его армии хлынула вверх по стенам долины. Из грубых глоток вырывались боевые кличи на неведомых языках.
Площадка перед Вратами пригодилась Харри. Ее небольшое пространство оставляло защитникам место для маневра, но не позволяло массе северян окружить и затоптать малочисленный дамарский отряд. Каждая сторона билась на узком фронте. Открытым оставался лишь вопрос о том, как надолго у горцев хватит сил, ведь любого павшего или уставшего северянина можно было заменить свежим. Харри вытащила Гонтурана из ножен и взмахнула им, со звоном рассекая северный ветер, и тот осыпался кусками, плача, под ноги Золотому Лучу.
– Гонтуран! – заорал Терим.
– Харизум-сол и Гонтуран! – крикнула Сенай, стремясь не отстать от него.
А затем горцы схлестнулись с северянами.
Золотой Луч бросался на врага, кусался и бил копытами, а Гонтуран сек и рубил. Харри чувствовала, как поднимается внутри золотая волна, и радовалась ей, поскольку от рассудка ей было бы сейчас мало пользы, да и та некстати. Гонтуран стал мокрым от крови, но кровь эта имела странный цвет. Облака норовили закрыть солнце, но все время рвались и уплывали, и ободренные горцы сражались еще яростнее. Ведь это доказывало, что черное войско не всемогуще.
