Английский она выучила после развода, и то довольно скверно. Он не такой элегантный, как мой. – Филипп через стол улыбнулся Кристине. – Я рассказал вам такие подробности, потому что вы этого хотели. И отчасти в отместку. В последние месяцы Адриан превратил мою жизнь в настоящий ад. Я открыл вам карты, которые он захочет оставить при себе, потому что вы, думаю, первая, у кого есть собственные козыри.
Да уж, козыри, подумала Кристина. Адриан наперекор всем женился на кузине, которую знал – и, вероятно, любил – всю жизнь. Как это можно одолеть?
Хорошо, что она скоро расстанется с ним и с этой любовью.
Глава 29
Адриан спал почти весь день. Но перед обедом, когда его уже хотели будить, мирное затишье, установившееся в доме, нарушилось. Адриан первый услышал хруст шагов по снегу.
Он выскочил из комнаты, на ходу надевая сюртук и бормоча проклятия.
– Повозка и всадники. Они брали с собой повозку?
– Нет.
Визитеров, несмотря на повозку, можно было узнать сразу: вернулись товарищи Адриана. Но был среди них кто-то еще.
– Лиллингз! – Адриан вышел на крыльцо. И голос, и поза выдавали его гнев. – Qu'est-ce que tu fous ici?[15]
Кристина смотрела в окно.
Томас не ответил на резкий вопрос. Но радости других не было предела – Адриан появился! Они бы налетели на него, но Томас прикрикнул на них и отправил на конюшню. Напряженная тишина разлилась над снегом.
Томас спрыгнул с лошади, бросил поводья Сэму Ролфману и пошел к дому один.
Кристина видела, как Адриан переговаривался с Томасом. Они говорили, понизив голос, но Кристина чувствовала гнев Адриана. Спор продолжился в доме.
– Потому что меня сюда послали, – ответил, входя, Томас. – Клейборн схватил меня вчера днем. С ним был какой-то двухметровый громила. Честно говоря, я уж думал, что тебе отправят мой труп в качестве подарка.
Увидев Кристину, Томас замолчал и пристально посмотрел на нее.
– Привет, Кристина! – Его глаза задержались на ее лице, потом опустились к животу. – Господи, – пробормотал он и отвел взгляд.
Адриан снимал в коридоре плащ.
– Кристина, займись чем-нибудь. Я хочу поговорить с Томасом наедине.
Она не шелохнулась. Томас сел в дальнее кресло.
– Это ты займись делом, Адриан, – сказал он. – Мы поймали француженку. Таинственную эмигрантку, которая просила твоей помощи прошлым летом. – Он помолчал. – Между прочим, это она выдала тебя два дня назад.
Адриан шел к конюшне, снег скрипел под ногами.
– Мы связали ее. Она хочет говорить только с тобой, – пробормотал Сэм.
Адриан оглянулся на товарищей. Его раздражало, что этот долг выпал ему. Потом иное чувство закружилось в нем, совсем другого оттенка. Пурпурно-красного. Возможно, не так уж плохо, что он идет сюда один. Адриан вспомнил красный шарф, его странную притягательность. Подходя к конюшне, Адриан признался себе, что жаждет узнать (и ему очень не хотелось, чтобы это заметила Кристина), какая реальность кроется за этим красным шарфом. Он посмеялся над собой. Как приятно знать, что твой враг – женщина и что она ждет, связанная, в конюшне.
Адриан вошел, потом потратил несколько секунд на то, чтобы задвинуть засов. Из одного стойла виднелись мятые юбки. Слабые изящные руки молотили по столбику. Женщина не видела вошедшего, но знала, что он здесь. Она окликнула его. По-французски, испуганным голосом:
– Qui est-ce?[16]
Адриан зашел за перегородку, ожидая увидеть кого угодно, но только не ее. На несколько секунд он потерял дар речи. Ему захотелось повернуться и сбежать.
– Маделин? – прошептал он.
* * *
Он увидел ее в тот день, когда она родилась. Но впервые по-настоящему заметил около восемнадцати лет назад. Ему тогда было семнадцать, ей четырнадцать.
Дед, дядя и кузина Маделин приехали из Парижа встретить его в порту. Это было холодное воссоединение. Адриана выгнали из третьей школы в Англии, и снова с позором. Английские родственники отказались от него и умоляли помочь, французские согласились.
Схватив за руку, дед втолкнул его в карету. «Один косой взгляд, одно грубое слово, и… – предупредил он. – Ты должен вести себя как следует». И юный Адриан клялся, что так и будет. Всю дорогу до Парижа он смотрел в окно, ни с кем не общаясь. Из этого сделали вывод, что у него трудности с французским. И дядя Джеффри продолжил нотации на языке, который называл английским.
В полумраке кареты Адриан бросил первый мимолетный взгляд на кузину, которую не видел шесть лет.
Маделин сидела в дальнем углу, не спуская с него глаз, словно у него в складках одежды был спрятан топор. Но постепенно она расслабилась. На окраинах города она уже заговорщицки улыбалась кузену, сопровождая наставления и ультиматумы своего отца ироническими взглядами, что Адриан нашел совершенно невероятным. Как ни старался, он не мог игнорировать ее.
Не то чтобы его кузина была красавицей. Даже в четырнадцать лет было понятно, что она раздастся в бедрах. Но в ней была необычайная притягательность. Маделин была скромной и ребячливой, но в ней таилось что-то еще.
В первую неделю Адриан с любопытством присматривался к кузине. У нее были длинные, беспокойные пальчики. Казалось, они все время что-то делают: заплетают косичку, прижимаются ко рту, что-то трогают. А ее глаза, в противоположность подвижным рукам, были серьезны и спокойны. Они смотрели пристально и ничего не пропускали. Особенно когда в комнату входил Адриан.
Потом в девочке произошла новая перемена. При виде кузена она примеряла на себя женственность, как девочки надевают платье матери. Это было видно по выражению ее лица, по походке, по смеху. И как у ребенка во взрослых одеждах, все получалось нескладно.
Маделин никогда не делала попыток завязать близкое знакомство. Адриан тоже не собирался этого делать. Он видел что, несмотря на лукавые взгляды, она совсем не хочет огорчать старших. И помнил, что в детстве Маделин была ужасной болтушкой. Он смутно припоминал, что никогда ее особенно не любил.
Поэтому самое безопасное – избегать ее.
Если в университете не было занятий, Адриана не выпускали из дома. Чтобы чем-нибудь заняться, он начал помогать в саду. Садовник с сыном подвязывали английские розы, и Адриан приобрел некий авторитет только потому, что видел английские сады.
Адриан все больше и больше проводил времени в саду. Это было очень неаристократическое занятие. Но родственники и прислуга, покачивая головой, объясняли эту причуду тем, что он, в конце концов, англичанин.
Именно в саду началась история с французской кузиной.
