Но она не сдавалась.
Ее лицо почти коснулось ковра. Франциска закрыла глаза, прижалась щекой к ворсистому краю и протянула руку еще дальше.
Она сумела ухватиться за рукоять своего вальтера. Ощущение было прекрасным. Просто чудесным.
Ухватив пистолет покрепче, Готтлоб вытащила руку из-под ковра.
Казалось, это длилось вечность. Когда она наконец справилась, сверху вновь послышались звуки.
Пистолет был на предохранителе, и Франциска негнущимися пальцами долго пыталась взвести курок. Затем она направила дуло вальтера на крышку люка и выстрелила.
Раз, два, три.
Ее рука упала на пол, в глазах потемнело.
Глава 6
От ее вида у него перехватило дыхание.
Одетая только в трусики, девочка в позе зародыша лежала на полу. В комнате пахло экскрементами, потом и страхом. Она не шевелилась, и Саутеру показалось, что она не дышит. Он бросился в комнату, следя за тем, чтобы не вступить в ее выделения, и рухнул рядом с ней на колени. Эдуард опустил ладонь на грудь новенькой, но не почувствовал сердцебиения. Лишь приложив два пальца к ее шее, он смог прощупать пульс. Девочка была жива. Перевернув Сару на спину, Саутер обхватил ее голову руками.
Ее дивные волосы спутались и пропитались потом.
Новенькая почувствовала его прикосновение. Ресницы затрепетали, пустой взгляд незрячих глаз оставил горячий след на его лице. Она обхватила ручками его запястья. Сухие, словно пыль, губы беззвучно шевелились, но вскоре с них начали слетать какие-то слова. Саутер видел на ее побелевших губах розоватые трещины.
— Выпью…
— Что? Что ты говоришь? Приди в себя! — Эдуард встряхнул ее.
— Выпью молоко… Пожалуйста… Молока… Я так хочу пить…
Она хотела пить. Хотела молока. Саутер облегченно вздохнул. Новенькая не умрет. Это было бы фатально, ведь в теперешней ситуации он не смог бы раздобыть себе другую.
— Ты получишь свое молоко, — мягко сказал он.
Саутер подсунул руки под ее тельце, осторожно поднял девочку с грязного пола и вынес из камеры. Оказавшись за дверью, Сара протянула руки и опустила их Эдуарду на скулы. Он не мог сопротивляться, потому что тогда уронил бы ее.
— Нет! Прекрати! — строго сказал он, мотая головой.
Но ее руки касались лица Саутера, считывая его черты. Девочка прикоснулась к воспаленному следу от укуса змеи, и Эдуард дернулся от боли. Но эта боль была ничтожна по сравнению с тем, что он сейчас испытывал. Никто никогда не прикасался к нему так, даже мать. Мать Эдуарда всегда испытывала отвращение к его лицу, никогда не прижимала ребенка к себе, не гладила, не целовала. Кончики пальцев порхали по лицу Саутера, и он вдруг понял, что девочка видит его. Ее пальцы на самом деле были ее глазами. Она запоминала его черты и теперь никогда не забудет их. Он совершил огромную ошибку, взяв ее на руки. Эдуард весь взмок, поспешно шагая по коридору. Наконец он оказался на кухне и просто сбросил девочку на стул. Она была настолько слаба, что не сумела удержаться, упала и сильно ударилась о пол, испуганно вскрикнув.
В тот же миг снаружи донесся какой-то шум, эхом отдаваясь в потайных коридорах здания.
Бум! Бум! Бум!
Этот грохот раздавался в его голове, и Саутеру показалось, что она вот-вот взорвется. Позабыв о девочке, он повернулся и побежал в большой зал. Окна там были забиты двойным слоем плотных досок.
Грохот ударов слышался и тут: он отражался от стен, приумножаясь эхом. Эдуард лихорадочно замотал головой, пытаясь установить источник шума, но тщетно. Громыхания доносились отовсюду одновременно. Тысячи кулаков стучали в стены дома, так что сотрясался даже фундамент.
Саутер побежал налево, к стойке бара, оставшейся здесь с тех времен, когда тут была гостиница. Сзади открывался проход на склад, где можно было хранить бочки с пивом и бутылки с напитками. Оттуда наружу вела стальная дверь. Через нее Эдуард обычно и входил сюда.
Провернув ключ в замке, он приоткрыл дверь и осторожно выглянул наружу.
Какой-то высокий широкоплечий мужчина как раз зашел за угол. Саутер успел заметить тяжелый молоток с длинной рукоятью у него в руках.
Всего один человек!
Не армия полицейских, а всего один человек! И этот человек пытался взять штурмом его волшебный замок!
Он не допустит этого!
Небольшой ломик, которым Саутер обычно открывал прибывавшие из-за границы ящики, лежал на полке у двери. Сжав его в левой руке, Эдуард тихо закрыл за собой дверь. В тот же миг ужасный грохот, сводивший его с ума, прекратился. Остались лишь обычные удары молотка о дерево.
Сейчас незнакомец пытался вскрыть входную дверь. Ее Саутер тоже обил двойным слоем досок. Проникнуть сюда было не так-то просто, тем более с молотком. Тут никакая сила не поможет.
Подкравшись к углу, Эдуард остановился, переводя дыхание. Страх смешивался в его душе с восторгом и сладостным предвкушением охоты.
Хотя он этого и не планировал, сейчас Саутер стал охотником. Сумеет ли он заполучить эту добычу?
Да, если воспользоваться эффектом неожиданности.
Встав прямо за углом, Эдуард перехватил лом обеими руками и замахнулся.
— Помогите, помогите, я тут! — высоким голосом завопил он.
Стук молотка в дверь тут же прекратился.
У Саутера задрожали ноги.
Послышалось шуршание гравия. Кто-то поспешно шел сюда. Шел прямо к углу здания.
Эдуард ударил в тот момент, когда незнакомец вынырнул из-за угла.
Он прекрасно рассчитал время. Как и положено хорошему охотнику.
Острое железо ударило в висок, Саутер почувствовал, как ломаются кости. Кровь фонтаном залила парковку.
Вскрикнув, мужчина отпрянул и упал на спину, выронив из рук молоток. Зажав руками лицо, он закричал от боли.
Но охотнику нельзя отступать. Нельзя оставлять загнанного зверя мучиться от ран.
Нагнувшись над мужчиной, Саутер замахнулся. Тот заметил Эдуарда, попытался выставить вперед руки, но не успел. Лом проломил ему нос.
Мужчина громко вопил.
«Убей свою добычу! Убей загнанного зверя, прежде чем он успеет криками своими привлечь других зверей!»
Саутер бил его ломом по голове, пока мужчина не затих.
Эдуард выпрямился и задумчиво посмотрел на стаю ворон, кружащих над полем. Кровь стекала с его рук и лома на изуродованное тело жертвы, но Саутер не смотрел на убитого. Он любовался величественным полетом черных птиц, таким упорядоченным, таким целеустремленным. Вороны — хорошие охотники, думал Эдуард. Они никого не боятся, потому что врагов у них нет. Вороны настойчивы, смертоносны, безжалостны…
