– Есть немного. А как не страховаться, если погранцы толком ничего не знают, а вы всю группу не даете?
– Ладно, не оправдывайся, я же не спорю. Тебе лететь – тебе и виднее должно быть...
...12 июня транспортный «Ил» взял курс на Душанбе, унося в своем чреве Филина, Бая, Змея и Брата. Приказ от Бати был однозначным – только разведка! Результаты доложить пограничникам. И ни в коем случае не ввязываться в бой!!! Ну, разве что можно будет решить проблему одним выстрелом из «СВД».
До Хорога, где разместился штаб погранотряда, из Душанбе добрались на штабном «Ми-8», а уж до Ишкашима и дальше, до заставы, тряслись на «козле».
«...Вот же жизнь! – думал Филин, глядя на горные отроги. – Несколько месяцев назад чуть было не похоронили меня в этом Памире. Думал, в жизни больше не полезу в эти долбаные горы, и вот тебе подарочек. Да еще и не группой, а вчетвером. Судьба!..»
Горы цвели. Море зелени и цветов. Да, Памир – одно из красивейших мест, особенно летом, когда природа оживает после зимней спячки. А воздух?! Он был настолько чист, что, надышавшись, Филин чувствовал какое-то опьянение, легкое и приятное. Здоровье витало в воздухе килограммами...
Командир погранзаставы, бравый вояка, капитан, на кителе которого виднелись планки нескольких боевых наград, встретил ребят радушно, как старых друзей.
– Ну, наконец-то спецы прибыли! А то мы тут умаялись уже совсем! – произнес он и, козырнув, представился: – Командир 112-й погранзаставы капитан Груздь!
– Груздь? – переспросил удивленно Филин.
– Точно! И позывной Гриб, – улыбнулся капитан-пограничник.
– Капитан Проценко, командир РДГ[47]специального назначения, – представился Андрей. – Можно Филин.
Пограничник подошел к Андрею, протягивая для рукопожатия свою крепкую сухую ладонь:
– Сергей.
– Андрей, – ответил Филин.
– Ну, пошли, что ли? – кивнул Груздь в сторону казармы.
Ребята подхватили свои лежавшие на асфальте у КПП РД и последовали за хозяином заставы.
– Ну что, «гринпись»[48], рассказывай, за каким вялым перцем мы приперлись сюда из Москвы?
– Да-а!.. Тут что-то происходит такое, что в штабе погранокруга, я уже не говорю про отряд, все на ушах стоят. Не было такого здесь никогда, а я уже третий год рулю на этой заставе.
– Ну-ну!
– По два нарушения за ночь!.. И на одном и том же участке. Что уже только не делали, хотя особенного тут ничего не придумать, место – одни скалы и Пяндж внизу, он здесь еще узкий – так, речечка. То ли лезут на перевал Койтезек, то ли еще что, непонятно, короче. Шастает кто-то через границу, падла, а поймать не можем. Да и солдатики мои... Призыв прошел совсем недавно – две трети личного состава зеленые салаги, «гринписи» – опыта никакого. А у нас здесь обстановка та еще, сам понимаешь... «Душки», высокогорье... Вот и попросили помощи через наших лампасных, короче.
– Понятно, что ничего не понятно. Ладно, разберемся на месте. Покажи-ка район, и мы будем отчаливать.
– Что, сразу? А адаптация?!
– Обойдемся. Мы только пару месяцев как отсюда... В общем, мы уходим на «лежку», на неделю. Если за это время ничего не найдем, тогда будем думать дальше, что делать...
– На неделю?! А жратва? А...
– И скажи своим архаровцам, чтобы нам жопы не поотстреливали – мы выходить на встречу не будем. Кто его знает, а вдруг с той стороны смотрят за движениями твоих дозоров? Так что, даже если кто мне на спину наступит, чтоб виду не подавали. You understand me, Серж?
– На неделю?.. И так, спокойно... Начинаю верить, что ваши яйца крутые... Хотя и мы не всмятку... Ладно, Филин, я все понял, – протянул Груздь.
К вечеру ребята Филина вышли на боевую работу...
В эту первую ночь они так ничего и не обнаружили, хотя, как и раньше, нарушение границы было.
«...Печенкой чую, что это какой-то козлище горный к нашим таджикским сернам на потрахаться бегает – мало ему своих, афганских. Человека-то точно уже засекли бы – спецура пограничная тоже щи не лаптем хавает, а так...»
На следующую ночь Филин сменил место засады. Он, осматривая днем в бинокль окрестные кряжи, обнаружил некое подобие звериной тропы и решил проверить свою догадку.
...Эх, и красотища же была кругом!!! Правда, ночью было немного прохладно, и у Андрея ныли едва-едва затянувшиеся свежие раны, но это была ерунда. Он, в общем-то, большой романтик, освободившись от своей вахты наблюдения, лежал на спине и смотрел в небо, а оно было вот тут, совсем рядом. А эти звезды?! Такие крупные и близкие здесь, на Памире, что, казалось, их можно достать рукой и набрать полную пазуху...
– Есть движение, – тихо произнес Брат. Время на «Командирских» Филина: 23.20.
Андрей взял прибор ночного видения и посмотрел туда, куда указывал Брат.
«...Мать твою! – восхищенно подумал. – Вот это зверь! А красавец-то какой! Бля! А ведь я прав оказался – не „духи“, а что толку, стрелять-то его нельзя!..»
В ста метрах от «лежки» через пока еще не бурный и не широкий в этих местах Пяндж медленно, по-звериному осторожно, перебирался на таджикскую сторону снежный барс – самая большая и самая красивая кошка. Кошка? Хороша мурлыка в три с лишним метра в длину да с клыками, словно карандаши.
Зверь был хорош и красив. Это был уже взрослый самец – от кончика носа до кончика хвоста метра четыре, никак не меньше. Большой, крепкий, сильный. От него так и веяло первобытной мощью. Но все же кошка есть кошка – не любят они воду. Барс, отряхивая после каждого шага лапы, медленно перебрался через реку и в несколько прыжков исчез на звериной тропе. Ребята смотрели друг на друга в смятении.
– Гриб, ответь Филину, – прошептал Андрей в микрофон рации.
– Гриб на приеме, – ответил пограничник.
– Есть сработка?
– Есть, бля! Забодало уже все!
– Видел нарушителя.
– Так что ж ты молчишь, твою мать!
– Послушай. Тут дело-то непростое. Это огромный снежный барс... В нем 300 кило, не меньше!
– Час от часу не легче! И че теперь делать?
– Давай-ка ты связывайся с отрядом, с округом, с чертом-дьяволом, с кем хочешь, короче. Этого котяру живьем нам не взять – всех порвет. И стрелять его тоже нельзя – он в Красной книге, этих барсов всего-то штук 150—200 осталось. Понял, кэп?! Его международные законы охраняют! Короче, пусть большие лампасные дяди решают, что с ним делать. Все, конец связи!
...Ближе к утру ребята увидели своего барса, несущего в зубах какую-то добычу на свою, афганскую сторону. Диалектика жизни – война в Афганистане заставила уйти многое зверье на север, в Горный Бадахшан, а барс почему-то остался. И вот теперь он ходил на охоту, нарушая раз за разом границу. Наверное, где-то там, в Гиндукуше, его ждала такая же красавица подруга с котятами, и ему было плевать, откуда носить добычу, – главное семья...
