не сделал тебе предложение в канун Рождества все эти годы назад? Почему отступил от семейной традиции, которая, как мне казалось, была так важна для меня?
Я качаю головой, и Том тянется к моей руке.
— Потому, что я не мог ждать, Кэтрин. Мы сидели там, ели китайскую еду, и я помню, как подумал, что никогда в жизни не буду так счастлив, как с тобой. И хотел, чтобы это чувство длилось вечно. Я сделал предложение, потому что не мог больше ждать ни минуты, чтобы сделать тебя своей.
Слезы текут по моим щекам, и я раздраженно вытираю их.
— Зачем ты это делаешь?
— Знаешь, как я наконец-то нашел тебя сегодня вечером? — спрашивает он, а затем наклоняется вперед. — Лоло.
— Предательница, — бормочу я, хотя уже догадалась. Она единственная, кто знал, где я.
— Но она сказала мне не сразу, — продолжает Том. — Заставила меня ждать, чтобы убедиться, что я приеду сюда до полуночи.
— Зачем...
Том ставит передо мной коробочку. С кольцом.
Мою коробочку с моим кольцом.
Том встает, поднимает меня на ноги и, опустившись на колено, берет меня за руки.
Счастье, подобного которому я никогда не испытывала, пронзает меня насквозь.
— Я не хотел влюбляться в тебя, — говорит Том, повторяя слова, сказанные им в грузовике Горби. — И уж точно не собирался продолжать любить тебя. Но в последнее время понял... что лучшие вещи в жизни — не те, которые ты планируешь. Все лучшее дается нелегко. Самое лучшее — это то, за что ты держишься изо всех сил, и если настолько глуп, что отпускаешь это, то сражаешься, чтобы вернуть. У меня нет никаких сомнений в том, что я буду совершать ошибки и что не заслуживаю тебя. Но я также обещаю, что никогда не перестану пытаться заставить тебя улыбаться, сделать тебя счастливой. Я обещаю, что никогда не сдамся. Если ты только дашь мне шанс.
Я смеюсь сквозь слезы.
— Горби будет в бешенстве. Ты опять забыл про «вернуться».
— Я ничего не забыл, — говорит Том, целуя мои костяшки пальцев. — То фальшивое предложение в грузовике. Оно было для тебя. Только для тебя. Конечно, ты это знаешь.
Я вынимаю свою руку из его руки и с удивлением понимаю, что она дрожит, когда достаю коробочку с кольцом и открываю ее. Я начинаю вытаскивать его, а потом встречаю его взгляд.
— Будь уверен, Том, — шепчу я. — Будь действительно уверен. Потому что я не могу потерять мужчину, которого люблю, во второй раз.
Том встает, затем прикладывает ладонь к уху и наклоняется ко мне.
— Повтори-ка?
Я смеюсь.
— Не буду.
— А что, если я скажу первым? Я люблю тебя, Кейтс.
— Я тоже тебя люблю, — шепчу я.
Том берет у меня коробочку и прижимается лбом к моему. Мы оба смотрим, как он надевает кольцо обратно на мой палец. Именно туда, где ему самое место.
Он поднимает руку и проверяет часы. Ухмыляется.
— Двенадцать ноль-одна. Вовремя.
— На этот раз у тебя все получилось, — слегка поддразниваю я.
— На этот раз мы все сделаем правильно, — поправляет он, снова наклоняя голову.
Мой телефон жужжит на барной стойке, и Том бросает на меня удивленный взгляд.
— Я должен был догадаться, что ты сразу же купишь новый телефон.
— Да, но это было важно, — говорю я, поднимая палец, чтобы объяснить. — Оказалось, что моя контактная информация на случай чрезвычайных ситуаций сильно устарела, и я хотела ее обновить...
— Не нужно, — говорит Том, обхватывая меня за талию. — Твой старый контакт здесь и никуда не денется.
Он снова опускает голову. И снова звонит мой телефон. Вместо того чтобы раздражаться, он улыбается.
— Ответь. Я могу подождать.
Опускаю взгляд на экран и вижу имя Гарри. Есть только одна причина, и только одна, по которой мой босс звонит мне в канун Рождества.
Я протягиваю руку и отправляю звонок на голосовую почту, а затем снова поворачиваюсь к Тому.
— Счастливого Рождества, — шепчу я.
— Счастливого Рождества, — шепчет он в ответ. А потом целует меня.
Сердце Гринча в Рождество увеличилось в три раза.
А мое? Я не знаю.
Оно принадлежит Тому.
И всегда принадлежало.
ЭПИЛОГ
Канун Рождества. Год спустя
— Это нечестно! — восклицает Клара слишком громким голосом шестилетнего ребенка, который умыкнул слишком много теста для рождественского печенья. — Почему бабушка может открыть подарок раньше, а все остальные должны ждать утра?
— Ш-ш-ш, — говорит Мередит, гладя рукой хвостик своей старшей дочери. — Ты слышала дядю Тома. Это подарок для всей семьи. Бабушка просто его откроет.
— Эм, — скептически произносит Кэтрин. — Подарок — не самое подходящее слово.
— Определенно нет, — соглашается Том, протягивая руку, чтобы поцеловать висок жены. — Скорее, потенциальная фурия?
— Вполне возможно, — говорит Кэтрин, пересаживаясь на диван в гостиной, чтобы освободить место для племянницы и прижаться к ней.
— Что такое фурия? — спрашивает София.
Том указывает на Кэтрин, которая отмахивается от него рукой.
— Это слово, обозначающее сильную женщину.
— Конечно, можно и так, — говорит Том и снова целует ее. На этот раз в губы.
София притворяется, что ее тошнит, но не покидает своего места между ними.
— Мам, что ты делаешь? Просто открой уже, — требует брат Тома.
Нэнси Уолш прижимает к груди полуоткрытый красный конверт, ее глаза уже покраснели и блестят.
— Я наслаждаюсь моментом.
— Ты еще даже не знаешь, что там.
— О, да, я знаю. Мама всегда знает. — Она вскрывает оставшуюся часть конверта и заглядывает внутрь, издавая счастливый визг. — Я так и знала.
— О, ради Бога, Нэнси, — нетерпеливо говорит обычно невозмутимый Боб, хватая конверт. — Пусть остальные...
Он переворачивает конверт, и вся семья Уолш смотрит на то, что из него вываливается.
— Что это? — спрашивает София, не впечатленная.
— Это снимок УЗИ, милая. У тети Кэти и дяди Тома будет ребенок, — восклицает Мередит, счастливо всхлипывая.
София сползает с дивана и возбужденно подпрыгивает перед ними.
— Кузина! Наконец-то. Мальчик или девочка?
— Девочка, — одновременно говорят Кэтрин и Том, а затем обмениваются счастливыми улыбками.
— Девочка! — Нэнси уже вовсю плачет. — У нас есть имя?
— Пока нет,
