община казаков-некрасовцев: если что, они назвались не в честь нынешнего Некрасова, про которого будут потом рассказывать в школе, а в честь своего атамана, с которым подняли бунт еще в начале 18 века. Так вот за одними нужно было присматривать, со вторыми попробовать договориться — не знаю, как с этим вышло у жандармского полковника Кротова, но я перестраховался и добавил то направление в регулярные облеты. Не зря.
— Там… — Прокопьев закончил расшифровку сообщения. — Там подходит армия султана Мехмеда IV. Две тысячи регулярных солдат… — я немного выдохнул, но тут мичман продолжил. — И не меньше сорока тысяч ополчения.
А вот это было совсем не то, что хотелось бы. Стало понятно, что командир союзников не просто так решил перейти к сухопутной операции. Когда на нас навалятся даже не с двух, а с трех сторон, и везде с численным перевесом — тут уже не до хитрых маневров, просто бы устоять.
— Готовьте самолет, полечу к Нахимову, — скомандовал я.
Все это время, помня, что рядом будет крутиться Михаил, я старался по возможности держаться в стороне, но тут… Стало уже плевать. Либо мы сейчас что-то придумаем, либо скоро все это уже не будет иметь никакого значения. «Чибис» быстро перевез меня через пролив, и уже через десять минут я бежал в подземный штаб нашего экспедиционного корпуса. Здесь уже тоже получили новости с востока и теперь дружно решали, что делать дальше.
— Надо уходить! — полковник Кротов впервые решил не отсиживаться без дела. И лучше бы он вел себя как обычно. — Нам не победить, так зачем заставлять умирать лучшие русские части? Отступить перед в десять раз превосходящими силами — в том нет умаления чести.
И ведь как задвигает — словно по писаному.
— Игорь Игоревич, давайте не будем драматизировать, — придержал Кротова Нахимов, но тот не унимался.
— Я ведь сам из простых людей, и пусть всю жизнь посвятил службе, все равно помню, что такое семья. Каково будет матерям, когда еще десятки тысяч их детей не вернутся домой?
— Нас не десятки, нас всего восемь тысяч. И рискуют тут не только простые люди, но и вполне себе дворяне, — я прошел в штаб и включился в разговор. — А что касается жертв — вот если будем принимать сражения на ходу, если дадим себя загонять, если затянем войну, высасывая из страны все соки — вот тогда и будут смерти. А пока каждому лучше делать его работу. Вы, кстати, полковник, смогли завести хотя бы пару человек в округе, чтобы снабжали нас новостями?
— Вы смеете меня обвинять? Да я… — кажется, жандарм на самом деле задумался, а не бросить ли мне вызов.
— Прекращайте! — Нахимов недовольно нахмурился. — Отношения можно выяснить и потом, а пока давайте подумаем, что будем делать. Флот и атака на суше. Как бы мне самому ни хотелось идти вперед, но есть ли у нас шансы?
— Если держать центр без броневиков? Долго сможем не пускать врага в Узости? — спросил я.
— Они пойдут гораздо быстрее, — адмирал продолжил хмуриться, не любил он отступать.
— А если будем делать минные постановки с самолетов?
— Одна мина на «Пигалицу»? — Кротов снова влез. — Что это изменит? Их как расстреливали и снимали с малых лодок, так и продолжат!
— Григорий Дмитриевич имеет в виду ночные постановки, — Нахимов задумался, а потом внимательно посмотрел мне прямо в глаза. — Вы же говорили, что это очень рискованно. Летать без света. И высота для сброса мины должна быть минимальной. Одна ошибка, и потеряли пилота и «Чибиса».
— Мы готовы, — я на мгновение прикрыл глаза. — Тем более, если враг зайдет в проливы, мы прикроем за ним выход, а вы пугнете… Будет хороший шанс, что сразу несколько кораблей достанем.
Вроде бы никто не возражал. Мои пилоты тоже слова против не скажут, а у меня сердце кровью обливается. Когда пробовали держать высоту по приборам — с учетом их не самой большой точности и задержек при командах световым телеграфом — мимо уровня условной воды уходил каждый второй. Но есть ли другой выход? Машины Руднева точно потребуются на западе, чтобы блокировать пляжи и мешать высадке. На востоке тем временем можно будет попробовать что-то сделать с турецкими ополченцами.
Да, нас зажали, но шансы еще есть.
— Ваше благородие! — на собрание без предупреждения и извинений ворвался Прокопьев.
— Мичман, что вы себе позволяете?.. — попробовал было подать голос Кротов.
— Тихо! — оборвал я его. Раздражает! Ну, к чему сейчас эти сопли?
— Говорите, мичман, — Нахимов внимательно посмотрел на моего связиста. В отличие от уж больно разошедшегося жандарма, он прекрасно понял, что просто так мои ребята шуметь не будут.
— Паруса… — Прокопьев от бега тяжело дышал и говорил урывками. — Паруса… Корабли идут, целый флот. С севера!
Север, флот… У меня тревожно сжалось сердце. Просто у нас даже в случае одобрения из Санкт-Петербурга флота в Черном море больше не было. А вот у англичан и французов он оставался и… Думать о том, как они прошли сквозь Босфор и что стало с нашими ребятами, которые прикрывали север проливов, даже не хотелось.
Глава 23
Стою, дышу… Иногда прям нужно следить, чтобы не забывать дышать. И не орать! От отчаяния, от обиды, что несмотря на все усилия нас все же зажали. Не пришла наша кавалерия, а враг, наоборот, собрался.
— Линейный корабль только один, — продолжал тем временем Прокопьев, — остальные транспортные…
Картина в голове сразу же достроилась. Эскадра Дешена из Черного моря пробилась к нам, хотя лишилась почти всех кораблей. А вот армию привезла, но если ее еще не высадили, а они не прошли Узости, то шанс есть.
— Поведу третью и четвертую эскадрильи, — я направился к выходу. — За Гамидие и Альдисом как раз есть низина. Если выскочить в нужный момент, по нам смогут стрелять лишь несколько секунд, а потом те, кто выживут, положат «Большие мамочки» в борт флагмана. Ну, а с остальными уже сами.
— С Богом! — донеслось мне в спину, но я еле разобрал.
Надо было спешить. На самолет, в небо — сразу же в полете принялся отдавать приказы, так даже проще получилось, не пришлось спорить, кто
