Русская война 1854. Книга четвертая
Глава 1
Санкт-Петербург, Зимний, 14 марта 1855 года
— Читай, — Николай придвинул к Константину расшифровку телеграммы. — Пришло сегодня из Севастополя.
За эту зиму они успели очень много. В том числе протянуть телеграфную линию на юг России. В обычное время для такого большого проекта пришлось бы ждать, пока не сойдет лед на реках, а так с перевозкой кабеля помог первый построенный на воздушных верфях столицы «Кит». Точная копия «Севастополя» Щербачева, когда-то взбаламутившего всю столицу. «Севастополь» взбаламутил, хотя и Щербачев тоже…
До сих пор город крутит, никто не может вернуться к привычным делам. Царь вспомнил, что с декабря не принял ни одного смотра[1] — все некогда. Великий князь Константин Николаевич тем временем закончил читать сообщение.
— Ничего не понимаю, — честно признался он. — Они пишут, что Черноморский флот выполнит отданный ему Вашим императорским величеством приказ. По моему плану выполнит…
— И какой план морской министр согласовывал для Черноморского флота? — Николай с интересом следил за сыном.
За эти месяцы он изменился. Чтобы запустить все, что ему передал капитан, Константину приходилось время от времени ночевать на новых заводах, и это хорошо прочистило мозги великому князю, который до этого частенько плавал в каких-то своих эмпиреях. Сейчас, поработав на земле, он стал проще. Отдалился от старых друзей-болтунов. А еще… Исчезла у него обида на капитана, который как будто отодвинул Морского министра от его славы. А всего-то и нужно было понять, как много тот сделал. Причем не под Санкт-Петербургом при поддержке казны, а где-то в далеком Крыму исключительно на энтузиазме поднявшегося на защиту своего дома флота.
Черноморский флот… Николай до сих пор не решил, что делать с этим феноменом. На юге не было так любимой им стальной дисциплины, но в то же время там точно были энтузиазм и лихость, которые позволяли остановить натиск сразу двух великих держав. Возможно, на море только так и должно быть…
— Государь, — глаза Константина расширились. — Как ты знаешь, Черноморский флот взял себе Александр Сергеевич, и я не трогал его. Но была одна операция, в разработке которой я участвовал вместе с ним и уже покойным адмиралом Лазаревым.
— Штурм Босфора, — кивнул царь. В глубине души он почему-то не сомневался, что ученики Лазарева да в компании с Щербачевым на меньшее и не решатся. Впрочем, если им удалось уговорить Меншикова, то их план точно имеет смысл, иначе Александр Сергеевич не дал бы рисковать людьми.
— Штурм Босфора и выход в Мраморное море, без него закрепляться на севере нет смысла. Выбьют, — дополнил царя Константин.
— Кажется, ты хорошо помнишь тот план, — Николай улыбнулся. — Вот и расскажи мне все детали. Подумаем, чем это может закончиться и что нам теперь стоит предпринять.
— Но… — Константин вскинул голову. — Может, остановить их? Телеграмма будет в Севастополе уже сегодня, и даже если флот уже вышел в море, какой-нибудь «Кит» сможет его догнать!
— Догнать и найти? В темноте? — царь покачал головой. — Тем более, я почти уверен, что нам это сообщение отправили в последний момент, чтобы не дать и шанса себя остановить.
— То есть сегодня… Уже идет бой?
— Думаю, прямо сейчас, — царь на мгновение нахмурился. — Но все же что вы придумали?
Царь на мгновение задумался, как так получилось, что развитие России оказалось завязано на два узких прохода между Европой и Азией. Ведь в тридцатые годы 2 миллиона четвертей хлеба вывозилось через Балтику, а на Черное море приходилось всего 700 тысяч, почти в три раза меньше. И как все изменилось всего за двадцать лет! Перед войной уже через Босфор и Дарданеллы проходило 5 миллионов четвертей русского хлеба, а Балтика, перекрыть которую гораздо сложнее, все так и держалась на тех же цифрах, что и двадцать лет назад.
Что это? Объективное развитие рынков или же влияние врагов, планомерно загоняющих русского медведя в этот капкан? И не его ли, Николая, это ошибка, что не смог увидеть его раньше?
— У нас на тот момент было 13 линейных кораблей и 7 фрегатов, — Константин принялся рассказывать. — На них же, даже без привлечения десантных судов, можно было посадить около 5 тысяч солдат, чтобы потом закрепиться на земле. А дальше уже можно было подвести основные силы в размере 20 тысяч человек.
— Подожди с землей и людьми, — царь поднял руку. — Я помню, как мы это обсуждали, но… После того, как в два раза больше кораблей Англии и Франции не смогли ничего поделать с Севастополем, а был ли у нас шанс?
— Был! Константинополь, как бы странно это ни звучало, укреплен хуже Севастополя. Слишком привыкнув полагаться на силу своего положения, на возможность помощи от средиземноморских держав, османы очень давно не занимались этими укреплениями. Так, стоящие на входе в Босфор Фанараки и Попас-Бурну просто не добивают до центра пролива. А конструкция Пойраса, Керибдже и Фил-Бурну просто устарела. Они совершенно не защищены от продольных выстрелов. То есть мы могли бы подойти к ним вдоль берега, а они стреляли бы по нам только теми орудиями, что сумели бы развернуть и дотащить к узкому краю форта вручную.
— Как наши внешние бастионы Севастополя, если бы адмиралы не прикрыли их двумя дополнительными батареями, — задумался Николай. — Кстати, я в прошлый раз так и не спросил, но откуда все эти детали о турецких укреплениях?
— Лазарев… Когда он ездил в Константинополь, то на обычной лодке отплывал и осматривал каждую из крепостей. Если хочешь, я могу передать его записки, там все детально описано.
— Не нужно. Что дальше?
— Первое узкое место и крепость Анадоли-Кувак. Головной корабль, который бы на нее пошел, фактически приносился бы в жертву, чтобы остальные под его прикрытием смогли уничтожить батареи османов. Тут и сразу же в старом Генуэзском замке с другой стороны пролива.
— Дальше, — царь еще больше нахмурился.
— Дальше еще сложнее. Самое узкое место Босфора, которое прикрывают сразу две крепости. С одной стороны Анадолу-Хисар, с другой — Румели-Хисар, которую построил еще султан Мехмед II за год того, как взял Константинополь. Крепости старые, но большие и
