звучат в темноте как мелодия расстроенного органа. Фелисите смеется, облокотившись о скамью впереди, слезы катятся по щекам, она ищет носовой платок в перевернутой сумке и заражает своим весельем даже голых персонажей, стоящих по пояс в адской лаве.
Только призрак Карин, немного обиженный, смотрит на алтарь, ожидая, когда сестры угомонятся, и болтает ножками, сидя на скамье.
Лампы теперь почти не нужны: смех Фелисите и его отголоски озаряют все вокруг. Она вздыхает, вытирая щеки. Воспользовавшись паузой, призрак произносит:
– Я хочу, чтобы ты помогла мне уйти.
На лице Фелисите все еще играет улыбка, но она уже не смеется. Этот голос. Она узнала бы его даже в толпе. Фелисите слышала его слишком много раз, чтобы не запомнить. Лежа на полу в коридоре, прижав телефон к животу, она целую ночь слушала этот голос.
Прерванная фраза исходила не от матери. Она принадлежала маленькой девочке с тяжелыми веками и неподвижными пальцами.
– А что ты хотела сказать мне, когда умирала?
– Тебе – ничего. Я разговаривала с Нани.
Крылатый почтальон на стене роняет свои золотые слитки. Челюсть скелета отпадает от черепа.
Фелисите просто сглатывает слюну. Затем медленно поворачивается к сестре, чтобы передать ей сообщение.
Эгонии хочется спрятаться под потертой скамьей. Ей не нужны эти последние слова. Они принадлежат Фелисите. Ведьма чувствует себя так, словно крадет их у сестры.
– Ты не обязана.
Нарисованные уста обитателей церкви тихо шевелятся; нищие и королевы шепчут друг другу вопросы. Возможно, проводница оставит этот призрак. Возможно, скоро у них появится новая соседка. А седая женщина, которая ничего не скажет, каждый вторник будет спускаться в колодец, как когда-то поднималась на гору, пытаясь разглядеть свою мать среди всех имен, под которыми она скрывалась.
Эгония не может не задавать себе тех же вопросов. Она не стала бы винить Фелисите за такой выбор. Если бы ведьма могла хранить в подвале частичку матери, приходить к ней по необходимости, то не рассталась бы с ней.
Однако Фелисите не колеблется. В конце концов, даже если последние несколько месяцев ее кое-чему научили, она все равно не любит разочаровывать людей.
А еще не позволит матери навечно остаться вынужденной тюремщицей ребенка. Красивой стеной, что скрывает готовые сломаться замки, частью целого, едва сдерживаемым криком. Разбитым чайником, женщиной-кинцуги со слишком большим количеством проходящих через нее трещин.
Фелисите собирается отпустить этого призрака и вернуться в мир красок. Мир тайных церквей, которые можно открыть, новых чаев, которые можно пить, бело-голубых воскресений. Кри исчезнет без бурь и разрушений. После невероятной по размаху жизни, полной молний и огня, Кармин и ее гости угаснут, как потухшее пламя.
К счастью, глаза Фелисите все еще влажны после недавнего приступа смеха.
Две девы спускаются со своих пьедесталов; в центре хора они переплетают пальцы. Когда Карин говорит, ее голос юн, а тон – как у очень старой женщины.
Это я
Карин
я, кто пронзал тебя молнией
бичевал ураганами
Карин, семилетняя девочка
на которую ты была так похожа
если бы Кармин, Кармен, Каридад и другие нашли
способ любить меня
они могли бы полюбить и тебя
но теперь уже слишком поздно
они почти настигли меня, это мой последний момент
я использую его, чтобы сказать тебе, пока они не убили меня:
не позволяй им запереть тебя.
Не позволяй
воспоминаниям о Кармин
запереть тебя на ключ.
Отчет от 1 июня 2005 года
Госпожа директор архива департамента Приморские Альпы,
имею честь вернуть вам отчет об оставлении деревни Бегума, который ваш предшественник заказал мне в письме от 1 апреля 2003 года, в день моего вступления в должность.
После ухода директора никто меня об этих бумагах не спрашивал, так что даже не знаю, заинтересуют ли они кого-нибудь еще. Но я все равно закончил отчет, потому что я в долгу перед Фелисите, которая прислала мне почти все, что вы сейчас прочтете.
Хочу предупредить, что ни у кого в команде не было времени на редактуру и я обходился своими заметками, записями разговоров, а затем и воспоминаниями, потому что иногда, признаюсь, я так увлекался тем, что мне говорили люди, что забывал нажать кнопку диктофона. (Пользуясь случаем, хочу заметить, что диктофон кафедры с тех пор отдал богу душу и нам нужен новый.)
Как видите, я нашел много бывших жителей Бегума, но никто из них не встретил меня с большим энтузиазмом. В основном я получал перцовым баллончиком в лицо и узнал несколько занятных оскорблений, глоссарий которых вы найдете в приложении 2.4 к этому отчету. Несмотря ни на что, мне удалось выполнить работу, и теперь новобранцы могут быть благодарны за то, что им больше не придется беспокоиться о перцовых баллончиках или любых других тупых предметах, которые в них бросят.
Тем не менее мне удалось собрать воедино факты, изложенные на этих страницах, и вот вам их краткое содержание:
В ночь с 15 на 16 августа 1956 года процветавшая до этого деревня Бегума, единственная населенная деревня в долине Чудес, была покинута всеми ее жителями. Метеорологическая сеть департамента не зафиксировала в ту ночь ни землетрясений, ни штормов. Тем не менее утром 16 августа деревня превратилась в руины: стены рухнули, окна вылетели, а крыши завалило выкорчеванными лиственницами.
После расследования выяснилось, что причиной оставления деревни стали несколько последовательных событий, произошедших в одну и ту же ночь:
• смерть молодой семьи, которую сожрал мальчик-антропофаг;
• молния, что ударила в овчарню;
• сильный ветер, срывавший черепицу и брусчатку, выкорчевывавший деревья в лесу и опрокидывавший дома;
• вторжение черного тумана, полного молний, на улицы и под двери;
• внезапное отключение электричества, темнота, усиливающая панику;
• оглушительный гром в дымоходах, ворвавшийся в дома;
• грохот в лесу, заставивший диких животных покинуть чащу и ворваться в деревню.
Надеюсь, вы найдете подробности моего отчета полезными. Ведь, как мне рассказали, тайна Бегума оставила в наших архивах большую дыру, что очень не нравилось вашему предшественнику. Возможно, вы тоже будете рады прочесть отчет и наконец-то сможете пользоваться опрятными архивами без дыр.
Примите, госпожа директор архива департамента, уверения…
Ладно, не буду дочитывать вам остальное. Вот, возьмите, у меня дома еще несколько экземпляров. Это хороший сувенир.
О том, что ведьма взорвалась в лесу одновременно с началом грозы, насланной ее матерью, сожгла свой намордник и напустила диких животных на деревню, я узнал гораздо позже, на допросе. Именно поэтому добавил от руки эти сведения в ту версию, которая сейчас лежит перед вами. На самом деле, не так давно. До самой смерти Фелисите отказывалась признать, что участвовала в том бедствии.
Но как по мне, местные и без Эгонии убежали бы, сверкая пятками. Теперь вы понимаете, почему они не хотели со мной разговаривать. Другие заброшенные деревни, Рокка-Спарвьера, Турнефор, пережили чуму, затем столетие спустя – наводнение, а еще через сто лет – голод. Здесь, на Мон-Бего, всего за полчаса с ними случилось гораздо худшее.
И что после этого остается делать, кроме как молчать, позволять себе забыться и возжигать свечи, надеясь, что проклятия не найдут вас по новому адресу?
Тем более у меня не было никакого странночая, чтобы помочь очевидцам излить душу. Я только что устроился в архив – не в красивый муниципальный архив в мраморном дворце, а в ведомственный. В современном здании рядом с выездом на автостраду. Оно было очень уродливым, но более удобным, чем старый дворец, где краска уже давно потрескалась, а холод в декабре просачивается в каждую щель.
И где была Марин, это правда. Марин, которая стоила того, чтобы зимой замерзать до смерти, а летом – задыхаться от жары. Она умерла вскоре после моего приезда. У меня не было возможности
