они добрались до лагеря, он был совсем плох.
Пришедший врач миссии сказал, что раненый безнадежен и оперировать он его не сможет – нечем дать наркоз, да и в таких условиях не оперируют, тут госпиталь нужен. Стоявший рядом Авраам-Ибрагим все понял по интонации и заплакал. Хаким сказал, что его господин оперировал на поле боя и пули из спины вытаскивал (здесь бы я не справился, скорее всего, было пробито легкое – полостное ранение, пуля вошла глубоко). Мастер и племянник о чем-то тихо говорили по-еврейски, и Хаким вышел, чтобы не мешать им, потом Авраам вернулся и сказал, что дядя просит зайти в палатку. Исаак просил позаботиться о его племяннике, в мешке есть золото и достаточно много обработанных и необработанных драгоценных камней – это благодарность ему, Хакиму, и средства на воспитание племянника, и передал для Маши большой красиво ограненный бриллиант, сказав, что хотел сделать ей кольцо и подарить после рождения ребенка, но вот не судьба, пусть петербургский ювелир завершит эту работу.
Потом вернулся Авраам, принес воды и стал читать молитву. Через два часа Исаак умер, Авраам омыл ему лицо, руки и стопы, вложил в ладонь свиток с молитвой и завернул тело в чистую ткань. После этого они отнесли тело в сторону от дороги, там, где начинался лес, и вырыли могилу, Авраам копал, а по лицу его текли слезы, оставляя грязные дорожки на измазанном пылью лице. Потом они опустили тело в могилу, и каждый бросил по горсти земли, читая каждый свою молитву. Насыпали холмик, обложили его камнями, чтобы звери не выкопали тело, и Авраам дотемна читал молитвы у могилы дяди. Через два дня решили трогаться и идти на Джибути. На этот раз нукеры Салеха проводили их по другому берегу Аваша до переправы, откуда Хаким пришел в этот раз.
Обратный путь прошел гладко, без стычек с неприятелем, в колодцах была вода, еды, которую запасли в дорогу, хватило до Джибути и еще осталось. В Джибути полковник Артамонов отправился к французскому консулу и договорился о помощи русским как представителям союзной державы. Консул все сделал как надо, и через два дня французским пароходом смог отправить всех на Порт-Саид, казаки, правда, ехали на палубе, но там воздух был посвежее, и Хаким с Авраамом тоже были с ними. Перед отъездом Хаким помог посольству успешно продать мулов, даже дороже, чем покупали их у Салеха, продал и своих коней, почти за те же деньги. Из Порт-Саида должны были плыть на крейсере, но он ушел на Дальний Восток, с этим и была связана задержка с отправлением миссии.
Наконец, все разместились на пароходе Доброфлота, который шел практически пустым с Дальнего Востока в Одессу, а из Одессы – поездом до Петербурга, в Москве вышли двенадцать добровольцев, все, кто остался жив. Посол Артамонов еще в Одессе помог с таможней и пограничниками, выдав временный посольский паспорт Аврааму, где записал его Ибрагимом, приемным сыном Христофора Ибрагимова, так легче будет с видом на жительство в столице, с еврейским именем вообще его не дадут, так и объяснил Хаким парню, но за время путешествия они сдружились, и подмастерье был не против такого отчима. Посол Артамонов обещал, что доложит государю о подвиге Хакима, и его обязательно наградят.
8 ноября 1893 г., Санкт-Петербург
Фельдъегерь доставил два приглашения на завтра к генералу Обручеву – отдельно для меня, отдельно для Хакима, пришлось отправить Хакима в цирюльню – подстричь и подравнять его усы и бороду, так, чтобы с одной стороны они закрывали шрамы, а с другой стороны – не были бы очень пышными и не производили впечатления прически абрека на отдыхе.
Когда через два часа Хаким вернулся, все ахнули, особенно женщины – писаный красавец, орел и джигит в одном флаконе! Когда же «красавец, орел и джигит» облачился в новую черную черкеску с серебряным поясом и серебряными газырями, медалью «За усердие», полученной из рук Обручева за доставку документов из Эфиопии, то стало ясно: вот он – настоящий герой, который живет рядом с нами! Что и говорить, на следующий день Георгиевский кавалер отставной старший унтер-офицер Артамонов сел на облучок коляски, чтобы везти нас в Главный штаб. Сначала вызывали Хакима, и он скоро вернулся, горделиво продемонстрировав золотой брегет «За заслуги», такой же, какой я получил от Обручева три года назад при поступлении на службу в разведочный отдел. Потом адъютант пригласил меня. Меня ничем не наградили, правда, поблагодарили за то, что послал Хакима на выручку посольству. Обручев сообщил, что в докладе государю вчера отметил подвиги Христофора и попросил за него, сказав, что он эфиопский дворянин, целый граф, и ходатайствовал о русском дворянстве и достойной награде. А меня он вызвал еще и по другому вопросу, достал гранату и положил на стол, не мою гранату, а немецкую колотушку.
– Не волнуйтесь, Александр Павлович, эту «бутылку» уже разрядили наши артиллеристы и сказали, что она содержит тринитрофенол, вещество хоть и не уступающее по силе взрыва вашему ТНТ, но в отличие от него, крайне капризное и небезопасное. И вот немцы стали делать такие гранаты и продают их китайцам, так как мы не можем быстро сделать необходимое количество гранат, а у немцев они есть уже готовые. Гранаты немецкие часто не взрываются, и вот такую, разрядив, по отдельности с начинкой мы получили от графа Кассино, нашего посла в Пекине: граф заплатил приличные деньги китайскому артиллеристу за неразорвавшуюся и разряженную гранату.
– Да, я знаю эту взрывчатку – мелинит, он же пикриновая кислота или лиддит. Снаряжая снаряд мелинитом, подорвался капитан Панпушко. Какое время замедления запала, артиллеристы не сказали? И что будет с заказом моих гранат с запалом Панпушко?
– Про время замедления я не знаю, уточню в Арткоме, за наши гранаты при заказе была заплачена авансом половина стоимости (сейчас бы сказали «предоплата»), потом китайцам предложила немецкие гранаты компания «Modern Weapons», кажется, так они называются. Китайский министр написал, что переведенная нам сумма – полная оплата за половинное количество заказа, а пока они закупили готовые через эту фирму, и они уже в Китае на остаток тех денег, что предназначались нам. Объяснение – им нужно воевать сейчас, а ждать полгода, пока русские произведут и привезут заказ, они не могут.
– Что же, конечно, это убыток, но давайте смотреть на ситуацию более оптимистично – пусть это будет испытание. В лучшем качестве своих гранат я не сомневаюсь, так что провал немцев нам будет только на руку. Только прошу,
