Грудная клетка не вздымалась от каждого вздоха. Глаза замерли.
— Ты правда умер? — с трудом выдавила я из себя, борясь с образовавшимся в горле комом. — Может всё не так плохо?
— Правда, — ответил он, почти не шевеля губами.
— Не может быть…
— Всё ещё не смирилась с этой мыслью? — в его словах послышалась насмешка. — Если тебе так будет проще, я могу почаще моргать. Забываю это делать.
В каком-то отчаянном порыве я откинула край одеяла и прижалась ухом к его груди, силясь расслышать сердцебиение. Нет. Сердцебиения у него не было. Но сам-то он был. Вот же он… Смотрит. Говорит…
— Убедилась? — знакомый голос позвучал из загробного полумрака, заставив меня отпрянуть от испуга.
— Но это невозможно! Зачем? Всё так бессмысленно! — воскликнула я, стараясь не заплакать.
Он повернул ко мне голову.
— А разве много, кто ищет смысл, пока живёт? Или хотя бы задумывается о нём?
— Не знаю… Наверное, нет. А ты?
— А у меня теперь нет другого выхода… Умереть можно только раз. Ничего не осталось. Только думать и искать смысл.
Возникла долгая пауза, прерываемая лишь редким механическим движением его век.
— Считаешь, оно того стоило? — серьёзно спросила я, когда молчание сделалось невыносимым.
— Но ведь зачем-то же нас всех подняли… Может, именно для того, чтобы мы задумались? Если так… То оно того стоило.
Переборов брезгливость, я вдруг прижалась к его губам и поцеловала, ощутив холодную и суховатую плоть. А потом, вновь устроившись щекой на бездыханной груди, прошептала.
— Я всё равно люблю тебя… Понимаешь?
— Да.
— А что чувствуешь ты?
— Тепло. И свет. Ты не видишь, но тут всё время ослепительно светло. Даже сейчас. И твоя слезинка тоже светится, — холодным пальцем он смахнул каплю, зависшую у меня на реснице. Я невольно улыбнулась. Как он может видеть в кромешной тьме?
— И твоя улыбка тоже светится, — добавил он.
— Ты точно больше никуда не уйдёшь? — зачем-то задала вопрос я.
— Нет.
— Тогда давай спать.
— Мне теперь незачем спать. Но я хочу спать. Так что давай спать, — согласился он и нежно положил руку мне на голову, как поступал прежде много раз. — Завтра мы можем пойти в парк и поиграть в снежки.
— Но мы ведь не делали этого, когда ты… был жив.
— Именно поэтому.
Смена Харона, или записки доктора Мертвяго
Мерзопакостная погода стоит. Слякотная. Грязная снежная каша под ногами уже неделю как. Словно тот, кто где-то наверху погодой заведует, устал и подремать лёг. И туман этот противный. Бледно жёлтый, будто застарелое пятно на белом халате. Спускается, наползает отовсюду, из каждой подворотни.
Старенький УАЗик, пробуксовав колёсами, свернул во дворы. Врач «скорой» Харитонов поплотнее завернулся в куртку с поломанной молнией и отвернулся от окна. Его уставший взгляд скользил по привычным внутренностям микроавтобуса, стараясь нащупать хоть что-то не окончательно безрадостное. Напротив, уткнувшись в телефон, сидел стажёр Ведунов — залипал в какой-то игрушке. За рулём — водитель Коля Рыжкин — мужик лет сорока с забинтованной головой. Прошуршав бортом «буханки» по сухим веткам каких-то неопрятных кустов, он с тоской вздохнул «Э-ге-ге», остановил машину у подъезда и повернулся в салон — «Ага. Да?». Мол, привёз, куда надо.
«Приехали, Коль. Да. Жди нас», — кивнул Харитонов, взял сумку, поторопил стажёра — «Шустрее давай». Тот выскочил, сразу утонув кроссовками в снегу. Доктор вышел следом, хлопнув дверью буханки, через грязное стекло ещё раз взглянул на водителя.
Если бы не знатный отпечаток советского образования на физиономии, то в таком виде и с этими междометиями, Рыжкин точно сошёл бы за Шарикова. Подстать тачке. Из какого могильника они её только вытащили. Но, какие уж есть… Грех жаловаться. В кои-то веки бригада ездит полным составом.
Стараясь отогнать гнетущие мысли и не замечать окружающей неустроенности, медики быстрым шагом зашли в парадную.
Дверь на втором этаже была уже открыта. Их ждали.
— Быстрее. Там. В дальней комнате. Маме плохо, — молодая женщина, смущаясь, плотнее запахнула домашний халатик. Оба медика, не разуваясь, прошли, куда было указано.
— Да, нет… — задумчиво протянул доктор, склонившись над стареньким диванчиком и ещё более старой пенсионеркой, — ей уже хорошо.
Исполнительный Ведунов проверил пульс, дыхание, начал было, как учили, делать реанимационные действия, но Харитонов давно всё увидел. Бледное лицо, испещрённое глубокими морщинами, обрамлённое сухими прядями седых волос. Что-то в нём было. Нечто расслабленное, спокойное, почти блаженное. Врач тронул ассистента за плечо.
— Хватит. Всё уже.
— Она?… — молодая женщина осеклась, готовая заплакать.
— Да. Умерла, — обернулся Харитонов. — Ну, что вы в самом деле? Ну, умерла… Что же…
— Действуем по дзета-протоколу? — уточнил стажёр и, получив одобрительный кивок доктора, принялся за дело. Хозяйка квартиры, ещё не успевшая как следует расплакаться, с удивлением наблюдала, как парень достал из спортивного рюкзака моток широкого скотча и принялся быстрыми отработанными движениями связывать мёртвое тело.
— Вы ведь… Её заберёте?
— Зачем? — не понял врач и экзаменаторски обратился к помощнику. — Ведунов. Поясни порядок.
— В отсутствии черепно-мозговых травм и прочих тяжких телесных повреждений исполнение дзета-протокола не требует госпитализации и может осуществляться на дому, — он закончил связывать покойницу и посмотрел на её дочь. — Мама у вас была при памяти?
Женщина утвердительно кивнула.
— Не буйная? Боли не мучили? Кричать не будет?
— Нет…
— Ну и хорошо, значит, рот заклеивать не надо. Скоро пообщаетесь.
— Пообщаемся?…
— Да. Поговорите. Это им полезно. Быстрее в себя приходят. Но раньше третьего дня разматывать не советую. Вдруг что… Непроизвольное.
Ведунов подошёл к окну и по-хозяйски распахнул его.
— Держите маму в прохладе. Быстрее остынет и запаха меньше… — стажёр достал мобильный, сверился со временем. — Сегодня всплесков уже не будет, а к послезавтра должна намагнититься.
— Это как?
— Да это мы говорим так просто, — улыбнулся Ведунов. — Безо всякой термодинамики там, суперпозиций… Придёт в кондицию, в общем. Увидите. При первых признаках шевеления меняйте температурный режим. Окно закрываем. Перекладываем поближе к отопительным приборам. Можно обогреватель поставить.
— Укутать? — уточнила молодая женщина, окончательно успокоившись.
— Это не надо. Только мешает подводу тепла. Изнутри они не греются. Попросит чаю, или кипяточку — давайте в любых количествах, — парень сделал паузу, выдохнул, посмотрел на Харитонова. — Вроде всё сказал?
— Как по учебнику. Молодец, Ведунов. В машину! — одобрил доктор. — А вы… — он оценивающе посмотрел на хозяйку, — вслед за мамой не собираетесь?
— Я? Нет. Я пока что… Так, — смутилась она.
— Ну-ну… Звоните, если что. Вы знаете — «03» или через единый номер.
Попрощавшись, Харитонов вышел из квартиры. Делать ему тут было совершенно нечего.
* * *
Оперуполномоченный Лаврухин грустно смотрел на два трупа.
