где ты сможешь реализовать все свои устремления и помыслы. Единственное условие, которого я требую — верность. Мне лично и моим братьям и сёстрам. А в остальном — полная свобода. Не высокая цена за право войти в круг избранных и бессмертных, верно? Тех, кто увидит падение старого Стикса и возглавит восход нового.
— Бессмертие у нас и так уже есть, спасибо местному грибку! — торопливо и язвительно встряла Шпилька.
— Ненадолго, — пообещал ей самопальный бог. — Когда мы перекроим Стикс по нашему видению, вы все станете жалкими смертными рабами. Нашими рабами. А такие, как он, — последовал кивок в сторону стоявшего с задумчивым видом Шайтана, — будут вами править. Вечно. Верно, майор?
Шайтан молчал. Долго молчал. А потом спросил.
— Я правильно понимаю, что они будут моими рабами, а я — твоим?
Бог, словно почуяв в Шайтане слабину, расплылся в сладкой улыбке.
— Ты — рабом? Ни в коем случае! Соратником, не меньше.
— Ладно, — неожиданно согласился Шайтан. — Но у меня есть ещё одно требование.
И постарался не обращать внимания на презрительный взгляд, которым смерила его Шпилька.
— Слушаю.
— Хочу вспомнить то, что забыл, — быстро, пока бог не передумал, выдал Шайтан. Мне местная Система память фрагментировала, помню только то, что было со мной до собеседования в «New Gen». А дальше только разрозненные образы.
— Сейчас? — уточнил бог.
— Да, ш-шайс-се! — твёрдо кивнул Шайтан. — Во-первых, сам хочу понять, к чему я там такому стремился и где совершил ошибку, приведшую меня к нынешнему положению. А во-вторых… Во-вторых, если ты настолько всемогущ, что действительно можешь выполнить свои обещания, то докажи это. Исправь то, что натворила Система.
Майор ожидал какого угодно ответа, но только не того, который услышал.
— Нет ничего проще, — мягко улыбнулся бог и скользнул к Шайтану.
Простёр руку с растопыренными пальцами, увешанными перстнями.
И Шайтан застонал от навалившихся на него воспоминаний. Не выдержав, упал на колени, потом ещё и ладони и почувствовал, как по лицу катятся слёзы и крупные капли пота. И едва сдержался, что не начать материться вслух.
Потому что он и тот, кем он когда-то был, оказались абсолютно разными людьми.
— Предатель! — яростно прошипела Шпилька. — Надо было тебя, мля, грохнуть, а не освобождать, галимый внешник!
Но Шайтан её даже не расслышал.
— Ну вот, — снова улыбнулся бог. — Готово. Потерпи немного, слабость сейчас пройдёт. Примерно то же самое ты бы испытал по достижении десятого уровня.
Шайтан, с трудом удерживая собственную психику на грани реальности, сцепил зубы и попытался с цетверенек переместиться на колени.
— Вот, — протянул ладонь бог. — Возьми мою руку, Штайн. Руку выбравшего тебя бога.
Шайтан, пошатываясь, всё-таки сумел сесть. Потом встал. Сфокусировался на протянутой к нему руке и вдруг криво и цинично усмехнулся.
— Знаешь, а я ведь не просто так просил вернуть мне память.
Бог едва заметно нахмурился.
— Улей, он ведь меняет всех, — продолжал бывший майор и бывший внешник. — Выражаясь на твой пафосный манер — обнажает нутро. Так что у нас возникла небольшая проблемка.
— Какая? — кустистые брови бога сошлись на смуглой переносице, губы недовольно сжались.
— А очень простая, — продолжил внешник. — Ты предлагаешь то, что было нужно Штайну. Но он, вот ведь, ш-шайс-се, незадача, сдох под развалинами своей базы чуть больше года назад.
— Но ты ведь выжил… — не понял бог.
— Я не просто выжил, — ухмылка бывшего внешника стала максимально широкой и довольной. — Я родился. Вот только моё имя — Шайтан. А вовсе не Штайн.
Глава 49
Война богов
Лицо бога в неуловимый миг приобрело выражение гневной безжалостности. Не опуская протянутой, но так и не принятой руки, он сжал унизанные перстнями пальцы в кулак.
Шпилька, за последние несколько минут успевшая пережить жёсточайшее разочарование в напарнике и снова поверить в него — сильнее, чем когда-либо, — сразу поняла, что сейчас произойдёт. Подгоняемая чуйкой и нестерпимо-острым страхом безвозвратной потери, она рванула к Шайтану. Вслед за хозяйкой с устрашающим рыком бросилась и Лайма. Качнулся, вскидывая руки, Скульптурист.
Но никто из них не успевал. Никак.
Вокруг кулака бога заклубилась тьма — уже не полупрозрачная, а плотная, словно ткань. Тьма, извиваясь, потекла к замершему от неожиданности Шайтану, вскинулась, словно готовая напасть змея…
Но за мгновение до того, как она атаковала, бывшего внешника словно бы снесло вихрем с места, на котором он стоял, а по кулаку бога ударила пронзительно-фиолетовая молния.
Шпилька резко затормозила, но всё равно не смогла вовремя остановиться и со всего маху налетела на Шайтана и крепко державшую его за талию девочку-азиатку. Втроём они, матерясь, дружно рухнули на асфальт. Причём азиатка в последний момент успела расцепить руки и упасть чуть в стороне. А вот Шпилька каким-то образом оказалась сидящей на Шайтане, а тот, в свою очередь, крепко держал её за бёдра.
— Это не объятия! — сообразив, в каком положении оказался, отмазался бывший внешник. — Ты, ш-шайс-се, сама на меня свалилась.
Шпилька матюгнулась и вскочила. И, наконец, заметила ещё одно действующее лицо, которым оказался давешний кваз — спутник той самой азиатки.
— Аня? — коротко спросил он.
— Да в порядке я, — откликнулась, поднимаясь, азиатка. — Видала похуже.
Кваз, удовлетворившись ответом, потерял к девочке интерес и уставился на бога.
— Щекотно, — с мерзкой ухмылкой сообщил тот.
— Сейчас будет ещё щекотней, — набычившись, пообещал кваз и потянул из ножен на боку огромного размера клинок, похожий на помесь сабли и двуручного меча.
У Шпильки при виде него глаза полезли на лоб от изумления. Нодий! Не её нынешняя сабля с модификатором, а самое что ни на есть настоящее оружие из нодия, вроде сабли Ады или второй, принадлежавшей убитому «старшей» серому.
— Не думаю, — покачал головой бог. — Ты, конечно, посильнее этих никчёмных созданий, — кивок в сторону Шпильки, Шайтана и замершей рядом Лаймы. — Но тягаться со мной не в твоих силах.
— Зато в моих, — раздалось с другой стороны.
Шпилька обернулась и обомлела.
Скульптурист изменился. Нет, внешность у него осталась прежней и принадлежала Жнецу, но другими стали повадки, манера двигаться и смотреть. А кроме того, он словно бы изнутри наполнился какой-то неведомой силой — ослепляющей, вынуждающей
