И мы только что пережили мою ошибку, когда я пригласила Клару без его разрешения. Между этим, моими кошмарами и всеми прошлыми травмами, которые я ему открыла, я не знаю, сколько еще у него осталось понимания для меня. Думаю, я уже перешагнула через то, с чем большинство мужчин готовы мириться.
— Белла? — Он смотрит на меня с любопытством, но с легким беспокойством. Я веду себя странно, не отвечая, я знаю это. Я делаю все еще хуже, чем есть на самом деле.
С неохотой я открываю ноутбук и поворачиваю его так, чтобы он мог видеть экран. Это сайт, специализирующийся на фотооборудовании, причем одном из самых лучших.
— Прости, что просматривала сайт во время работы, — быстро извиняюсь я. — Я знаю, что не должна. Но я ничего не делала, поэтому подумала…
— Все в порядке, — почти беззаботно говорит Габриэль, подходя и наклоняя голову, чтобы взглянуть на экран. — Похоже, это хорошее оборудование, — говорит он, и я краснею. Я могу только представить, о чем он думает, возможно, о том, как глупо с моей стороны даже думать о том, чтобы тратить такие деньги на что-то, что является всего лишь хобби.
— Да, — нерешительно говорю я. — Но я просто смотрела. Я не собиралась его покупать.
Он пристально смотрит на меня, его голос понижается. Дэнни не собирается обращать внимание на этот разговор, но у меня складывается впечатление, что он держит его в тайне от Сесилии и, возможно, Агнес.
— А твой отец переводит тебе пособие, Белла?
Мой желудок сжимается. Мы с Кларой говорили об этом моменте, о том, что я могу попытаться превратить свою работу у Габриэля во что-то другое, в возможность независимости. Но я еще не готова к этому. Я так далеко не готова. Но я также не могу лгать Габриэлю. Я чувствую, что это часть того, на чем все это держится, — идея, что я могу прийти с багажом. Возможно, я не смогу быть с ним откровенной во всем, но я не стану ему лгать.
— Нет, — тихо признаю я, подбирая свой тон к его тону. — Раньше. До того, как я переехала сюда. Но с тех пор он ничего не добавлял к моей карточке. Так что я полагаю…
— Что раз я все для тебя делаю, то он не считает нужным делать то же самое. — Тон Габриэля стал резким, и я чувствую, как вспыхивают мои щеки, когда я снова резко закрываю ноутбук.
— Мне очень жаль. Я знаю, что мой отец может быть…
— Это не твоя вина, Белла. — Слова вырываются резко, и я вздрагиваю. Габриэль, должно быть, видит это, потому что мгновенно смягчается, и его голос становится таким же. — Это не твоя вина. Это касается нас с твоим отцом. — Он делает паузу. — Ты упомянула, что любишь фотографию. Должно быть, она тебе очень нравится, если ты проводишь время, просто просматривая сайты вот так. — Он кивает на ноутбук.
Я прикусываю губу.
— Да, — признаюсь я. Я все еще не могу заставить себя сказать ему, насколько сильно, открыть ему эту часть себя. Особенно сейчас, когда он так много знает о моем прошлом, видел, как я плачу посреди ночи, когда сплю в его постели… Это кажется слишком неуместным. Слишком уязвимым. Как будто я должна держать что-то при себе. — Мне очень нравится фотографировать. Правда, в последнее время у меня не было возможности делать это часто.
Габриэль кивает, еле заметно, как будто размышляет о чем-то наедине с собой. Он встает, тянется к карману и, прежде чем я успеваю понять, что происходит, кладет на стол черную кредитную карту.
— Купи себе оборудование, — говорит он. — Все, что захочешь. Мне все равно, сколько ты потратишь. Купи все, что тебе понадобится, и все, что ты захочешь.
— Габриэль! — Я выкрикиваю его имя, прежде чем успеваю остановиться, и вижу, как он напрягается. Его позвоночник на минуту становится жестким, напряжение пульсирует в нем, его руки скручиваются в карманах, и я вижу, как напрягается его челюсть. Что-то во мне тоже сжимается, в животе все скручивается, как будто это первобытная реакция на то, что он только что сделал, что-то, чего я не понимаю до конца. Я знаю только, что он — часть этого, и я тоже.
— Я говорил тебе на днях, чтобы ты купила себе что-нибудь хорошее, — твердо говорит он, оглядываясь на меня. — Ты не сделала этого тогда, так сделай это сейчас. Что хочешь, — повторяет он.
— Не думаю, что ты понимаешь, насколько все это дорого, — слабо протестую я, и Габриэль усмехается, поворачиваясь ко мне лицом.
— У меня есть кое-какие идеи, — язвительно говорит он. — Белла, я собирался платить тебе за эту работу. — Его голос теперь очень низкий, этот разговор явно предназначался только для нас, хотя мы все еще на кухне. Если Агнес и слышит нас, то очень хорошо делает вид, что не слышит. — Но твой отец настоял на том, чтобы деньги переводились ему. Я планировал поговорить с тобой обо всем этом позже, но очевидно, что тебе нужно разобраться в ситуации. — Его челюсть снова сжимается, губы истончаются. — Я собираюсь кое-что сделать, чтобы исправить ситуацию. А пока я этим занимаюсь, ты можешь начать с того, что купишь себе любую камеру, объективы и все остальное, что захочешь. Не возвращай мне карточку, пока не разберешься с этим.
А затем он резко поворачивается на пятках и выходит из комнаты.
Я смотрю ему вслед, шокированная его щедростью. Трудно представить, что он говорит серьезно, но я знаю, что это так. Я слышала это в его голосе, видела в его позе. Габриэль из тех мужчин, которым не нужно кричать и орать, чтобы завоевать авторитет. Он может быть спокойным, сдержанно властным, и что-то в этом уверенном авторитете вызывает дрожь по позвоночнику, а кожу покалывает так, что я чувствую себя почти хорошо.
Я снова открываю ноутбук, смотрю на список камер, объективов и всего оборудования, которое может мне понадобиться. Я смотрю на кредитную карту и понимаю, что должна сделать. Я должна принять этот подарок, и сделать это без чувства вины.
Не надо чувствовать себя виноватой, думаю я, забирая карточку. Габриэль был прав в одном: мне не платят за эту работу. Он что-то говорил о том, что нужно что-то менять, но я не знаю, что он имел в виду. Боюсь строить догадки. Но если он хочет для начала заплатить мне фотооборудованием…
Ну, кто я такая, чтобы спорить?
На этот раз я делаю, как он просил. Добавляю
