Однако слышать, как об этом говорит другой, было так странно, что на какой-то момент я ощутил себя будто со стороны наблюдающим за разворачивающимся театральным действом. Сад стремительно погружался в рассеянный вечерний сумрак, отбрасывая длинные тени и звеня в траве голосами невидимых сверчков. Рокочущий бас инспектора звучал тщательно подобранным фоном для уютной домашней постановки, накатывая, точно теплые приливные волны на песчаный берег.
– Филипп, о чем вы думаете?
Я вздрогнул, не заметив, что успел глубоко задуматься, и рассеянно улыбнулся:
– Да так, ерунда. Темнеет, наверное, стоит отправиться домой. Передайте миссис Гаррисон мою благодарность за чудесный ужин.
Я пожал крепкую широкую ладонь полицейского.
– Филипп, скажите, если бы вы могли изменить прошлое, вы бы сделали это?
Я замер, оглушенный внезапной серьезностью странного вопроса.
– Какое именно прошлое? Мое?
Гаррисон пожал могучими плечами, невозмутимо взял в руки пепельницу и смахнул в нее пепел:
– А разве, изменив ваше прошлое, вы не измените еще и чью-то чужую жизнь?
Я пока не понимал, зачем он заговорил о таких сложных философских вещах, но после следующей фразы почувствовал озноб, пробежавший по спине.
– Вы задумываетесь о том, что было бы с вами, не встреть вы Джулиуса. Но подумайте тогда еще и о том, чтобы было с ним, не встреть он вас.
Теперь я осознал, что́ он имел в виду. Попрощавшись, я отправился в обратный путь, но по дороге решил пройти мимо агентства, сам не зная зачем. Решение было продиктовано исключительно наитием, на которое, как известно, не всегда стоит полагаться. Но вечер был окутан тонким колдовским флером с дурманящими ароматами душистой сирени, и невозможно было не поддаться такому безобидному соблазну, как проверить, горит ли свет в окнах квартиры на втором этаже.
Я лишь на минуточку заглянул внутрь, тихо проскользнув в двери офиса.
В свете уличного фонаря, заглядывающего в незанавешенное окно, кабинет показался каким-то чужим, будто не я сам, собственными руками, клеил на стены обои и покупал невзрачные пейзажи в дешевых рамках. Я прошелся до окна, машинально поправил замявшуюся штору и бросил взгляд на слабо освещенный стол. Один ящик был чуть выдвинут, и в нем виднелся край той самой шкатулки, которую нам оставила мисс Ричмонд. Я не удержался и заглянул внутрь – на бархатной подушечке лежал дневник, явно принадлежавший девушке, и пара гадальных карт. Я взял их в руки, чтобы прочитать названия, и вдруг услышал скрип ступеней. Олдридж был еще у себя, когда я пришел, и только-только собрался уходить. Меня охватило неудержимое, опасное любопытство, бороться с которым в последнее время получалось с переменным успехом. Я чувствовал, что именно сейчас этот бой проиграю. Джулиус хранил еще так много тайн, которые приоткрывал медленно, будто играясь, а я, как обычно, хотел всего и сразу. Шаги прозвучали совсем близко – я приник к стене, в самой тени, – а потом удалились. Хлопнула входная дверь. Это был мой шанс. Я вернул карты на прежнее место и задвинул ящик.
Поздний майский вечер благоухал цветами и морской солью. Ветер стих, облака, разгуливающие по небу утром, разошлись и открыли тонкий серп растущей луны. Я осторожно ступал, стараясь ничем не выдать себя, по пустой улице, преследуя высокую фигуру компаньона, словно герой третьесортного детектива. Свежий бриз с моря приносил приятную прохладу, но я от волнения порядком взмок и начинал потихоньку замерзать. Неожиданно прямо передо мной из-за поворота, взвизгнув тормозами, вылетел автомобиль. Я отпрянул, едва не упав, а когда машина уехала, обнаружил, что объект преследования бесследно исчез. Я прошел немного вперед, потихоньку узнавая места. Здесь начинался Ирландский квартал, где, я уверен, едва ли обрадовались бы чужакам. Я постоял немного в тени магазинной витрины и пошел обратно.
Утром меня мучило чувство вины и запоздалого стыда, от которого спасло своевременное появление нового клиента. Однако смущал тот факт, что сам Джулиус в офисе пока не появлялся.
– Присаживайтесь, – наконец собрался я с духом, смирившись, что придется на сей раз выкручиваться самому. – Хотите чаю?
Молодой человек, представившийся Уилфредом Годфри, высокий и такой худой, что одежда на нем висела, как старый плащ на вешалке, суетливо кивнул и в буквальном смысле рухнул на диванчик как подкошенный. Чашка с наскоро заваренным чаем в его тонких нервных пальцах опасно дрожала. Юноша поставил ее на блюдце, но добился лишь того, что чашечка стала подпрыгивать и звякать донышком о фарфор. Я забрал чай и от греха подальше переставил на стол.
– Что вас привело, мистер Годфри? – со всей возможной любезностью поинтересовался я, понемногу входя в роль, благо удобное кожаное кресло Джулиуса в этом сильно помогло. Посетитель поднял на меня затравленный блеклый взгляд и выдавил:
– Холод. Холод, мистер Фелтон, он повсюду!
– Простите?
– Я говорю, у меня дома холодно. Вы можете помочь?
Я опустился в кресло и неловко развел руками:
– Не думаю, что это относится к нашей специализации… Есть же коммунальные службы…
– Нет, вы не поняли! – Годфри порывисто вскочил с дивана и навис надо мной, упершись руками в стол. – Это не обычный холод. Он исходит из подвала. Ничего не помогает: ни камин, ни батареи. Днем все нормально, но после заката все покрывается инеем. Помогите, пожалуйста!
Уилфред резко выпрямился и сел на свое место, будто в теле закончился завод. Я зябко поежился, не зная, как поступать в таких случаях. В голове вертелись мысли, но ни одна не желала оформляться в связный ответ. Я чувствовал, как кровь приливает к щекам, выдавая мою полную растерянность.
– Мы зайдем к вам сегодня вечером, мистер Годфри, – нарушил тишину уверенный голос компаньона. – В девять вас устроит?
Мы проводили клиента. Я повернулся к устраивающемуся в кресле Джулиусу, собравшись отчитать его, но передумал.
– И? – протянул он, изучая меня с равнодушным видом. Олдридж откинулся на спинку и сложил руки в замок перед грудью. – Вошел в роль сыщика?
– Тебя не было, и я… – я зачем-то принялся оправдываться, но он меня перебил:
– Следил за мной. Безуспешно, как я полагаю.
Меня будто окатило кипятком.
Он все знает.
– Это не… не совсем так. – Оправдания звучали откровенно жалко, и мы оба это понимали. – Я правда не хотел.
Я ожидал любой реакции, от гнева до холодного молчаливого презрения, однако Джулиус хмыкнул и развернул утреннюю газету:
– Я знаю.
Честно признаться, в первую секунду показалось, что слух подвел меня и я услышал лишь то, что желал услышать. А Олдридж преспокойно читал, ничем более не выдавая интереса к теме. Я ждал, не двигаясь с места. Мой компаньон пошевелился, зашуршав хрустящими свежими страницами:
– Если не планируешь садиться, можешь заварить чаю.
Через двадцать минут мы
