Эдгар нашел способ перенести свою душу в другое тело, что спровоцировало волну необъяснимых случаев, списанных впоследствии на тот самый полтергейст, ставший причиной нашей поездки. Отчаянная жажда жизни толкала его на новые и новые попытки. А потом Эдгар обнаружил идеально подходящее тело – Оза Уайтби. Но ничего бы не случилось, если бы не помощь загадочной незнакомки…
– Филипп, – Джулиус сбавил шаг, внимательно оглядываясь на меня. – Когда Эдгар пытался завладеть тобой, он ведь открыл тебе свой разум. Ты видел все, что когда-либо видел или чувствовал он. Так?
Мне неприятно было об этом вспоминать, и я неопределенно пожал плечами.
– Ты видел женщину, которая помогла ему?
Я покачал головой:
– Не уверен, мне было не до того.
На самом деле я солгал, не знаю зачем. Интуитивно. Быть может, Джулиус заметил это, но не настоял на честном ответе. Вместо этого он сменил тему, тем более мы как раз возвращались обратно.
– Айзек Уайтби открыл галерею картин. Не хочешь зайти? Слышал, ты послужил моделью для центрального полотна.
Мне почудилась ирония в его голосе. Неужели он знает? Вспыхнув до корней волос, я обогнал компаньона, бросив через плечо:
– Я не любитель искусства, прости. И вообще, пора в офис, вдруг пришли клиенты.
Я услышал, как Джулиус тихо усмехнулся.
Айзек был отличным художником, как говорят, талантом от бога. Но если кто-нибудь из знакомых догадается, что я позировал ему обнаженным, пусть и со спины, останется только собрать вещи и перебраться в Австралию. Или еще куда подальше.
Хотя на самом деле я был даже немного польщен.
Дело № 11. Холоднее льда
Раньше я не задумывался о многих вещах, жил так же, как сотни и тысячи сверстников: учился, встречался с девушками, считал, что мои проблемы – самые ужасные в мире, пока не произошла по-настоящему значимая трагедия и не разрушила мою тщательно выстроенную уютную вселенную. Тогда я первый месяц работал в редакции газеты и, вернувшись домой с очередного провального репортажа, узнал, что отец умер. Так бывает: кажется, окружающие будут существовать всегда, как часть мира, незыблемые и постоянные. А потом они уходят, и все вроде бы остается прежним, но внутри ломается какой-то винтик, который уже не починить. Ты живешь дальше, научившись обходиться тем, что осталось. Или не научившись.
Много раз я желал поговорить об этом с Джулиусом, найти запоздалое утешение в его спокойном уверенном голосе, который непременно сказал бы, что все будет хорошо. Все ведь уже хорошо, только я упорно цепляюсь за отболевшую рану. А потом гляжу в его серьезные темные глаза и понимаю, что до сих пор по-мальчишески считаю свои беды самыми страшными. Почему-то рядом с ним я снова ощущаю себя двадцатитрехлетним мальчишкой, которым и должен быть, но уже не могу.
Ужин у Гаррисонов давно стал пятничным ритуалом, чем я откровенно пользовался, не желая питаться в окрестных забегаловках, открывшихся на каждом углу к началу туристического сезона. Блэкпул в это время года становится Меккой для отдыхающих со всей Англии, чему способствуют приятный приморский климат, море и радующая глаз зелень, превращающая город в настоящий сад. Сегодня миссис Гаррисон расстаралась на славу, накрыв стол на крытой веранде, в окружении весенних цветов и благоухающих кустарников. Женщина не раз повторяла, что для нее нет большего счастья, чем видеть мужа и его друзей довольными и сытыми, и лишь одно снова ее огорчило – отсутствие за столом Джулиуса, ставшее привычным.
– Если однажды он все-таки придет, – совершенно серьезно сказал детектив, – я брошу курить. Ей-богу, даю честное слово!
Оливия хмыкнула: видимо, не раз слышала подобные заявления из его уст. Впрочем, Гаррисон был уверен, что исполнять обещание не придется. Мы меж тем перешли к чаю со свежей выпечкой, и в воздухе поплыли соблазнительные запахи ванили и сдобы.
– Каким делом вы сейчас занимаетесь, Филипп? – поинтересовался Гаррисон с искренним интересом, когда мы остались с ним вдвоем. Я осторожно поставил фарфоровую чашечку – точно такая же сейчас особенно смешно смотрелась в огромных ручищах инспектора – на блюдце:
– Никаким. Джулиус, кажется, впал в депрессию, насколько это понятие к нему вообще применимо. Отказывается от всего, распугивает клиентов. Ума не приложу, что на него нашло.
Мой компаньон и впрямь в последние дни вел себя несколько странно. Вернувшись от братьев Уайтби вполне нормальным, он очень скоро резко поменялся, став еще более молчаливым, нелюдимым и отстраненным. Таким, каким был до нашего знакомства. Эти перемены пугали меня, потому как все попытки его расшевелить неизменно проваливались.
– Однако сегодня пятница, он наверняка отправился по своим личным делам, – предположил я, и тут меня посетила мысль, которая отчего-то не приходила в голову раньше. – Неужели… неужели у него роман с женщиной?
Гаррисон громогласно расхохотался:
– Что вас беспокоит больше – что у Джулиуса может быть пассия или что он не сказал об этом вам?
Я задумался. Действительно, женщина многое бы объяснила – еженедельные походы неизвестно куда, нежелание иметь отношения с другими дамами, а также перемены в настроении, произошедшие недавно. Ссора влюбленных? Это кажется невероятным, но вовсе не лишено смысла.
– Ни то, ни другое меня не беспокоит, – тщательно взвесив свои слова, ответил я. – Это хорошо, если его жизнь не будет ограничиваться работой и…
– Вами?
– Да, – кивнул я, стремительно грустнея. – И мной.
Гаррисон спросил разрешения и закурил. Клубы ядовитого дыма разбавили сладковатый аромат вечерних цветов. Я подошел к перилам веранды и облокотился на них, прислушиваясь к чириканью поздних пташек.
– Гаррисон, скажите, как вы узнали… правду о Джулиусе?
Мужчина пересел в плетеное кресло, с удобством закинул ногу на ногу и протянул задумчиво:
– Правду? Да кто знает, какая она, эта его правда…
Он замолчал, и мне показалось – продолжения не последует, однако Гаррисон неожиданно вновь заговорил:
– Мой дед был им одержим. После выхода на пенсию он посвятил все время его поискам. Старое дело о серийных убийствах девушек, когда тот был старшим детективом, изменило его. Дед был уверен, что Джулиус выжил при пожаре, и однажды все-таки нашел его. Тот не изменился ни на день, хотя прошло почти двадцать лет. Мой отец не пошел по родительским стопам и не стал служить в полиции, а мне довелось буквально повторить судьбу деда, с той лишь разницей, что Джулиус сам нашел меня и попросил помощи.
Это казалось невероятным. Я уже слышал эту историю из первых уст и поверил сразу и безоговорочно, имея за плечами некоторый жизненный опыт в такого рода делах.
