этого явно недостаточно. А мама продолжает стоять на своём, с улыбкой отвергая все мои предложения.
— Кость, оставь её в покое, — обычно говорит Анжелика после очередного моего бессмысленного разговора с матерью о переезде. — Она здесь счастлива. Хочет жить здесь, пускай живет.
Лика вообще развита и мудра не по годам. Точно после меня, природа несколько лет отдыхала и копила силы, чтобы потом в нашей семье появился на свет такой удивительный бриллиант — идеальное сочетание красоты и ума. Без шуток — я безумно ей гордился. Сестрёнка готовилась поступать в Московский вуз и уже совсем скоро должна покинуть родные пенаты. И это значит, что в её бурной студенческой жизни точно не будет место ветхому родительскому дому и его проблемам. И я не могу её в этом винить — молодость она на то и молодость, чтобы чувствовать вкус жизни, гулять и отрываться на полную катушку. Да и Лика, пожалуй, единственный человек, который с искренней любовью и теплотой относится к матери. Про этих двух кровопийц, которые по какой-то нелепой случайности связаны со мной родственными узами, мне даже не хочется вспоминать. Но здесь в нашем доме их имена и ненавистные физиономии так или иначе постоянно закрадывались в моё сознание.
На хрен! Просто пускай идут на хрен! Хотя бы мысленно я имею полное право их послать далеко и надолго, если уж в обычной жизни мне этого не позволяет совесть. Я приехал, чтобы отдохнуть и провести время с семьей. Со своейнастоящейсемьей, с людьми которых я люблю. И поэтому, чёрт возьми, я буду наслаждаться каждой проведённой здесь минутой.
После насыщенной недели в Питере у меня в голове был абсолютный бардак. И мне кажется, не хватит и пары-тройки жизней, чтобы разгрести всё то, что я там наворотил… Прежде чем вернуться к Крис мне нужно было хоть немного привести к единому знаменателю свои мысли, чувства, слова и поступки. Она, конечно, девочка наивная и недалекая, но в плане женской интуиции далеко не дура — к моему глубокому сожалению. Иногда мне кажется, что эта женская чуйка вообще никакого отношения к интеллекту не имеет. А даже наоборот, максимально развита у тех особей, кого бог обделил умственными способностями. В общем, как ни крути, но палиться мне было никак нельзя. Впереди важное совещание с тестем, на котором мне нужно протолкнуть один крупный проект. И для этого Сергей Александрович должен пребывать в хорошем настроении. А оно напрямую зависело от того, довольна ли его единственная и любимая доченька.
Да и как говорил глубокоуважаемый Сергей Саныч: «Дома гадить не надо. И девочку мне расстраивать тоже не нужно. Не умеешь заметать следы — звездуй в свои командировки и там гуляй, как тебе вздумается». Ну что ж, от Питера до Новомежинска лететь минимум пять часов на самолете. Я думаю, этого расстояния достаточно чтобы затерялся даже самый яркий след чужой женщины.
Как говорится — всё по заветам любимого тестя.
Как хорошо, что у Крис завтра вечером намечается очередная тусовка и наше общение будет сведено к минимуму. Очень надеюсь, что ей хватит ума не тащить меня с собой после командировки. Кристина вроде бы уже привыкла, что я посещаю самый необходимый минимум ее нескончаемых вечеринок. Но иногда она становится слишком назойливой, особенно если задается целью попасть в местные паблики, которые освещают (прости господи) светскую жизнь нашего города. Ничего не могу с собой поделать — я каждый раз укатываюсь со смеху, когда в одном предложении рядом стоят такие слова, как «Новомежинск» и «светская жизнь». Но Крис свято верит в то, что эта светская жизнь тут есть. И судя по последним тенденциям она намеревается стать главной «светской львицей» среди местных идиотов, которые причисляют себя к избранной касте. Но, как говорится, чем бы дитя не тешилось… Самое главное, чтобы не выносила мне мозг. И не заставляла мотаться вместе с ней на тусовки в более крупные города вроде Еката или Тюмени.
С уже привычным раздражением вспоминаю наш с ней последний телефонный разговор, который касался как раз этой треклятой вечеринки. Пытаюсь отрыть в своей памяти, просила меня Крис пойти вместе с ней или нет. Это уже моя третья командировка подряд в этом месяце, поэтому она вполне может надуть губы и на протяжно-трагической ноте начать ныть, что «о-о-очень соску-у-у-чила-а-ась» и что без меня никуда не пойдёт.
Нет, спасибо — видеть все эти тупые, самовлюбленные рожи в ближайшие пару дней у меня точно нет никакого желания. В пекло это все! В конце-то концов, если Крис начнёт выносить мозг, можно свалить всё на тяжелый перелёт, усталость и головную боль…
М-да дожили, Константин Игоревич. Уже пошли в ход типичные бабские отмазки.
Лучше бы я остался в Питере. С Лерой…
Лера. Четыре буквы, которые имеют надо мной какую-то магическую власть. Потому что на моем лице тут же расползается идиотская улыбка, которую конечно же замечает стоящая напротив сестрёнка.
— Котик, что-то ты сегодня чересчур медлительный и до неприличия довольный, — Анжелика сканирует меня взглядом заправского прокурора. Только она может так по-идиотски меня называть. Точнее только ей я это позволяю, хотя мысленно всегда бешусь. И Лика прекрасно об этом знает. — Как будто упал в миску со сметой и обожрался.
— Тяжёлый перелет, — пожимаю я плечами, проходя в ванную, чтобы помыть руки.
— Ага. С красивыми стюардессами, — закатывает глаза Лика, но всё-таки оставляет меня в покое.
Подвисаю, глядя на льющуюся из крана струю воды. Пытаюсь вспомнить тех самых красивых стюардесс: плавные линии тела, упакованные в сексуальную униформу, длинные, стройные ножки, ярко накрашенные лица — в общим обычный набор, который сопровождает меня каждый полёт. Все как на подбор, отрада для мужских глаз. Но… в голове лишь окно иллюминатора и серое, плачущее небо Питера. И серо-зелёные глаза, которые, оказывается, могут сиять ярко-ярко. Возможно, даже ярче тысячи солнц. Так ярко, как, наверное, никогда в жизни не сияло солнце над берегами Невы…
Пи**ец! Какое ещё солнце? Какая нахрен Нева?! Это ведь не мои мысли! Я человек простой, и подобная сентиментальная чушь не способна родиться в моей голове, даже если изрядно выпить. Похоже, это влияние Леры. Которая хоть и не причисляла себя к интеллектуалам, но этот налёт культурности всё равно так или иначе у неё проскальзывал. Это было заметно и по речи, которая отличалась какой-то грамотностью и правильностью, и чувствовалась у неё даже через бесконечные поток иронии и сарказма. И по книгам, которые стояли у неё в
