сил подняться. Она оторвала лоскут от подола и заткнула им ноздри, чтобы кровавый ручей не заляпал все вокруг.
Итак, все четверо вот-вот придут в себя, но не будут помнить последние несколько минут. Что ж, может и получится! Только надо как-то выволочь их из дома, а то возникнут ненужные вопросы. О ее присутствии в городе лучше никому не знать, хватит с них одной девушки с ярко-изумрудными глазами, которая всегда прячет уши в замысловатой прическе.
Нисса с превеликим трудом (пусть она быстрее и ловчее любого из смертных, но силы у нее вполне человеческие!) оттащила мужчин подальше от дома Эмеренты. Благо, вокруг не нашлось случайных прохожих, а то ведь все могло обернуться значительно хуже. Потом она осторожно перенесла девочек, уложив их чуть поодаль, в кусты.
Едва дриада захлопнула дверь, как мистер Пэррис с кряхтеньем поднялся. Тряхнул головой и уставился на своего друга, доктора Уильяма Григгса, того самого, который констатировал, что причиной нынешнего состояния Элизабет и Эбигейл стало ведьмовское воздействие. Нисса, копаясь в памяти девочек, очень пожалела, что в ее распоряжении было так мало времени. Она бы с большим удовольствием прочистила мозги этому дол… достойному мужу!
– Что за… – уронил Сэмюэль Пэррис, поднимаясь. – Где дети? Элизабет! Эбигейл!
– Мы тут! – вслед за звонким окриком из кустов появилась Элизабет. – Что случилось, папа?
– Мы ведь… – неуверенно начал доктор Григгс. – Мы ведь искали женщину, которую девочки видели в лесу, так? Правда, я не могу понять, что мы делаем здесь, на окраине города.
– Это козни ведьмы! – Сэмюэль начал ожесточенно креститься и яростно целовать распятье, которое все это время держал в левой руке. Доктор тоже осенил себя знаменьем.
– Но сила господа ведет нас! – неистовствовал пастор. – Крылья серафимов да укроют слуг его верных от зла! И не убоимся мы тенет дьявольских, ибо души наши чисты, а тела праведны! Элизабет, девочка моя, куда мы шли? Где живет та, что была с вами тем вечером?
– Папа, но ведь это была Титуба! – Элизабет имела ввиду их чернокожую служанку.
– И она была не одна, – добавила Эбигейл, дернув плечом. – Их трое было, мы же говорили!
– Да, да, конечно, девочки, – пастор подошел к ним и порывисто обнял сначала дочь, потом племянницу. – Только напомните мне, кто две другие женщины?
– Это миссис Осборн, – с готовностью заявила Элизабет.
– И мисс Гуд, – поддержала подругу Эбигейл.
Пастор вновь перекрестился и посмотрел на доктора.
– Собирай людей, – твердо сказал Пэррис. – Они должны быть опрошены и осмотрены полномочной комиссией. Если эти женщины действительно ведьмы, а я в этом не сомневаюсь, то мы найдем доказательства их вины. Ибо невиновных средь нас уже не осталось…
Нисса видела, как после непродолжительного разговора мужчины с девочками удалились. Она медленно сползла на пол, прислонив онемевшее лицо к оконному стеклу. Лоскут, которым она заткнула нос, вымок насквозь, и с него на пол капала кровь. Затем дриада потеряла сознание и проспала до самого вечера. А потом почти полтора месяца выхаживала Эмеренту, которая за это время лишь дважды приходила в себя, и оба раза бредила. Она бормотала что-то о железных зверях и о лесе, от которого не осталось даже пней.
За это время Салем изменился. Как и предсказывала Нисса, тихий прибрежный город охватила массовая истерия. Люди каждый вечер набивались в церковь, словно горошины в стручок, неистово моля бога о прощении, которого, как они сами же утверждали, никто из них не заслужил. А едва опускались сумерки, на улицы выходили добровольческие отряды с факелами и бродили по городу до рассвета.
Еще несколько девочек попали под «ведьмовское влияние». Нисса однажды ночью выбралась из дома, чтобы лично осмотреть «заболевших». Разумеется, маленькие сучки лгали, видимо, воспринимали происходящее, как какую-то забавную игру. Только в этой игре умирали люди, умирали по-настоящему.
Почти два десятка человек посадили в тюрьму, многих пытали, выбивая из них признание. Нескольких повесили, одного раздавили камнями. Нисса смотрела на все это и ее изумрудные глаза наполнялись слезами. Ей каждую минуту хотелось выбежать на главную площадь Салема и что есть сил закричать: «Да что ж вы делаете, нелюди!» Но она не могла. Не могла бросить Эмеренту.
Та пришла в себя лишь 29 марта. Нисса тут же вручила ей походный рюкзак и объявила, что этой ночью они покидают Салем. Девушки вышли за полночь и двинулись на север, уходя подальше от этого страшного места, от этих жутких воспоминаний. Разумеется, Эмерента задавала вопросы, но Нисса заранее придумала складную легенду. Она решила, что ее сестре совсем не обязательно знать, что на самом деле случилось в городе.
Спустя века, когда Интернет дал право каждому распоряжаться чужими тайнами, Эмерента наткнулась на статью о «салемском процессе». Тогда Ниссе пришлось рассказать ей правду. Они обнялись и проплакали всю ночь, ненавидя себя, друг друга, чертовых пуритан и весь этот проклятый мир. Боль Салема опалила их души, обратившись черной нестираемой печатью. Эту печать не мог увидеть никто кроме них, и от этого было еще больнее.
Глава 12. Соприкосновение глубин
Нисса закончила свой рассказ едва различимым шепотом. И снова Карн пережил чужую историю. Он будто побывал там триста лет назад, на побережье Северной Америки. Ему казалось, что он ощущает морской бриз на своем лице, втягивает запах лесных трав и слышит пение птиц. Он ясно видел всполохи факелов, он прочувствовал этот сгусток страха, боли и ненависти, в который всего за пару месяцев обратился Салем. А потом Нисса всхлипнула.
Он притянул ее к себе, даже не представляя, чего ей стоило все это ему рассказать. Девушка перестала сдерживать слезы и на грудь Карну посыпались золотисто-желтые гранулы. Парень проворно ухватил одну из них, присмотрелся. Это был янтарь, дриада плакала янтарем.
Нисса тихо всхлипывала, уткнувшись ему в грудь, а он молчал, глядя в ночное небо, затянутое рваными облаками. Потом она взяла себя в руки, мягко отстранилась от Карна, посмотрела ему в глаза.
– Прости, – сказала она, вытирая глаза рукавом. – Прости, но я больше не могла. Мне нужно было с кем-то поделиться этой тайной, что мы хранили три столетья. Я сотворила много такого, о чем жалею, но Салем… я знаю, я уверена, что тогда все сделала правильно. Настолько, насколько могла! Только от этого не легче.
– Я
