— И прилично выступил. Я так понравился императору, что теперь ежедневно развлекаю его во дворце.
— А что случилось с Клавдием?
— Сбежал. Наверное, ему надоело служить у меня на побегушках.
— Гм, — сказал он, бросил задумчивый взгляд на Аглаю и покачал головой. — А скажи, ты случайно не знаешь, кто победил в состязаниях по ходьбе?
— Собственно говоря, знаю. Извини, но вы проиграли. Победа досталась одному парню из императорской гвардии, по имени Ласпарас.
— Я угадал! — радостно воскликнул он и, повернувшись к солдатам, крикнул: — Эй, Кнут! Ну-ка спускайся ко мне. С тебя приходится, приятель!
Кнут неохотно спустился с холма.
— С чего бы это? — спросил он.
— Ласпарас выиграл состязания по ходьбе на ипподроме.
Кнут помрачнел и, порывшись в кармане, бросил Генриху монету.
— Вот черт, вечно мне не везет, — сказал он. — Похоже, пора прекращать делать ставки на эти состязания.
— Здравая мысль, — поддержал я. — И давно уже ваши не выигрывали?
— Да уж почти год, — ответил он.
— Верно, — поддержал его Генрих. — С тех самых пор, как Симон выиграл уличные состязания на Месе.
— Симон участвовал в состязаниях? — удивился я. — Никогда бы не подумал.
— Он великолепный ходок, — сказал Генрих. — Мы только на него и ставили. Что ж, приятно было повидать вас обоих. Я пригласил бы вас вновь выступить в банях, да, к сожалению, твоей партнершей теперь стала дама. Вот если бы она смогла выступать с завязанными глазами…
— Ради такого случая я готова потренироваться, — сказала Аглая. — Приятно было познакомиться, милый Генрих.
Мы отправились дальше.
— Какая удобная штука эта шутовская раскраска, — заметила она. — Готова поклясться, что под гримом у меня сейчас весьма смущенная красная физиономия. — Она умолкла и посмотрела на меня изучающе. — О чем ты задумался?
Я схватил ее за плечи.
— Когда я сообщил тебе, что Симон был храмовником, ты упомянула о какой-то странности. Что ты имела в виду?
Она задумалась.
— Я тогда уже почти спала, — припомнила она. — Но, помнится, ты действительно говорил об этом, и я удивилась тому, что делает здесь храмовник.
— А что именно тебя удивило?
— Храмовники, они же тамплиеры, обычно селятся на путях следования паломников в Святую землю. У нас в Орсино жили двое таких рыцарей. А в Константинополь паломники никогда не заглядывают, поскольку, добравшись до Италии или Далмации, чаще всего следуют дальше морским путем. В Византии паломников частенько обманывают и грабят, и они боятся ее как чумы. Наверное, он удалился в эти края, решив выйти в отставку, хотя это странный выбор. Насколько я знаю, их отставники в основном устраиваются вблизи действующих поселений храмовников.
— Ты права, ты совершенно права! — возбужденно воскликнул я.
— А почему это так важно? — спросила она.
— Год назад Симон выиграл в состязаниях, — сказал я. — А сейчас он хромает.
— Наверное, повредил где-то ногу.
— Да, но где? Когда я остался мыться в банях, отправив тебя навестить лошадей, он присоединился ко мне. Мы с ним поделились воспоминаниями о наших шрамах.
— Типичные мужские истории, — пожала она плечами.
— Он поведал мне, что причиной его хромоты стало копье, попавшее в ногу во время крестового похода. Но он не смог бы выиграть состязания год назад, если бы это было правдой. А значит, он солгал мне.
— Зачем?
— Ты слышала притчу о человеке, вызвавшем на поединок карлика?
Аглая посмотрела на меня, начиная понимать, в чем дело.
— Как такое могло случиться? — тихо спросила она.
— Он считал, что с легкостью справится с ним. А этот маленький шельмец попал ему в ногу.
— Нико, — прошептала она. — Должно быть, так и было. Но нам никогда не удастся ничего доказать. И вообще, какое это имеет отношение к заговору против Алексея?
— Никакого, — торжествующе сказал я.
— Теперь ты меня окончательно запутал. К чему ты клонишь?
— К тому, что никто не собирался убивать Алексея. Мы гонялись за тем, чего не было и в помине, за несуществующим призраком. Именно поэтому нас никто не преследует.
— Погоди. Если не было заговора, то почему убили всех шутов?
— Я не говорил, что не было заговора. Я только сказал, что никто не собирался убивать Алексея.
— А заговор все-таки существует?
— Да.
— Заговор, достойный убийства такого числа людей?
— Да.
— И против кого же действуют заговорщики?
— Против императора.
Аглая раздраженно взглянула на меня.
— Помню, кто-то однажды сказал: «То, что есть, есть», — ехидно напомнила она. — По-твоему выходит, что нет заговора против Алексея, но есть заговор против императора.
— Верно.
— Я уже начинаю подумывать о заговоре против тебя, — сказала она. — Алексей ведь император, если не ошибаюсь?
— О да, судя по моим последним сведениям.
— Сдаюсь. Объясни, наконец, что ты имеешь в виду?
— Вспомни, что именно говорил нам Цинцифицес, рассказывая о подслушанном разговоре.
Виола закрыла глаза, восстанавливая в памяти тот разговор.
— «Это будет интересно. Мне еще не приходилось убивать императоров».
— Отлично. Вот и подумай немного. Не конкретного императора, а императоров.
— Что за глупости, — возразила она. — Много ли императоров…
Она умолкла.
Я улыбнулся, и она ответила мне тем же.
— Действительно, здесь есть два императора, — продолжила она. — Один нынешний, а другой — бывший. Человек, убивший Исаака, станет убийцей императора. Ты к этому клонишь?
— Точно, любовь моя. И я думаю, что этот человек Симон. Не знаю, действует ли он по заданию рыцарей Храма или старается ради кого-то другого, но он задержался здесь именно ради этого.
— Ради чего?
— Дожидался, пока Исаака переведут в такое место, куда сможет проникнуть Симон. Варяги, несмотря на то, что присягнули на верность нынешнему императору, не забыли щедрот Исаака. Их невозможно было настроить против него. Поэтому нужно было лишить Исаака их опеки. Только вот Алексей все мешкал с этим. Но сегодня наконец решился.
— Да ведь Исаака просто переведут в другую тюрьму. Чем одна тюрьма лучше другой?
— Тем, что тюрьма Анемасской башни находится под контролем императорских гвардейцев. А они ничем не обязаны Исааку.
