окружили деревню. После чего, повели себя наглым образом и стали грабить дома и хватать всех без разбора.
В основном, выбирали молодых и здоровых парней и самых пригожих дивчин. Их грубо хватали, бросали в грузовики и отправляли в сборные пункты для перемещаемых лиц.
Пока родители узнали об аресте своей милой дочери, пока всеми способами пытались избавить её от фашистского плена, прошло много времени. За этот срок, с ней произошло столько ужасных событий, что можно было только представить.
Вместе с сотнями молодых украинцев её погрузили в товарный состав и тут же отправили в центр «культурной» Европы. Их привезли в Германию Гитлера, поместили в концлагерь и заставили, бесплатно работать на благо новой отчизны — Великого Третьего Рейха.
Именно там, за ржавой «колючкой», девушку увидел Григорий. Он сразу понял, что это судьба. Так уж случилось, что и она обратила внимание на молодого симпатичного парня. Состоялось несколько мимолетных свиданий возле забора, разделявшего огромную зону на две половины. Эти короткие, пылкие встречи благополучно закончили дело, начатое капризной фортуной.
Парень полюбил Мотю Савченко на всю свою долгую и трудную жизнь. Первым делом, он крепко запомнил адрес её старых родителей и поклялся избраннице, что отыщет её после войны. На этом они и расстались. Лишь через год, молодой пылкий влюбленный всё-таки смог выполнить своё обещание.
Меж тем, англосаксы не церемонились с красноармейцами, чуждыми им по воспитанию и духу. Победители свезли в одно место всех пленных, захваченных фрицами в ходе войны с СССР.
Их посадили в грузовики и, ни секунды не мешкая, отправили в соседнюю область Германии. Союзники подогнали машины к демаркационной линии, разделявшей две армии, и перегнали невольников на советскую сторону.
Только тогда, Григорий узнал нечто для себя неожиданное. Он и раньше доподлинно знал, что жизнь заключённых в зонах Урала не сахар, но находился по эту сторону высокой ограды.
К своему вящему ужасу, парень вдруг понял, что теперь всё изменилось. Он стал таким же «врагом трудового народа», как те многие люди, что сидели в стране за «ржавой» колючкой.
Как выяснилось, обращение с «новыми» узниками там оказалось нисколько не лучше, чем у фашистов! Причём даже концлагеря оказались теми же самыми. Только раньше там «работали» фрицы. Теперь их сменили чекисты.
Тогдашние законы в Союзе были очень суровы, а если честно сказать, то откровенно жестоки. Невзирая на сложившиеся вокруг обстоятельства, любой человек, попавший во вражеский плен, автоматически считался предателем Родины.
Недремлющее око компартии — НКВД, в то давнее время, исповедовало удивительный принцип: «Бей своих, чтобы чужие боялись!» Поэтому особисты разных мастей слетелись в Германию с разных фронтов и приграничных районов советских республик.
Ни минуты не медля, заплечных дел мастера рьяно взялись за очень привычное и любимое дело. Изнурительные многочасовые допросы велись без перерывов — и ночью и днем. Каждую пару часов уставшие дознаватели менялись друг с другом, а измученные подозреваемые оставались на месте.
Скованные наручниками, узники неподвижно сидели на табуретах, намертво привинченных к полу. Не имея возможности передохнуть, они безостановочно отвечали на одни и те же вопросы: «Где и как попал в плен к фашистам? Почему не покончил с собой, когда понял, что уйти не удастся? Почему не бежал из концлагеря?»
Впрочем, слова подследственных мало интересовали всех вертухаев. Заключённые были для них серой массой, и никаких оправданий они не принимали в расчёт. Раз оказался на территории, захваченной фрицами, значит, ты «враг трудового народа и предатель Отчизны». Выходит, прямая дорога тебе — в небезызвестный ГУЛАГ. Будешь теперь валить лес в далёкой Сибири.
Как и все интернированные, Григорий с трепетом ждал своей очереди на первый допрос. Он готовился к встрече с жерновами этой жуткой мельницы, что истирала людей в мелкую пыль трудовых лагерей.
Как это ни странно звучит, всё вокруг повторялось с той же страшной последовательностью, что было раньше. Какая, в принципе, разница в том, что незнакомые люди теперь отправлялись в небольшой кабинет, а не в лес, для натаскивания немецких собак? Точно так же, как раньше, многие соседи по нарам уходили и больше не возвращались назад.
Некоторых заключённых, иногда, удавалось увидеть, сквозь многие линии ржавой «колючки». Практически все мужчины были сильно избиты. Парню даже помнилось, что на этих людей нападали овчарки фашистов. Единственное отличие от польского лагеря заключалось лишь в том, что вертухаи здесь были одеты в советскую военную форму.
Пришёл назначенный срок, и Григория вызвали к следователю. Охранник открыл дверь, ведущую в мрачный барак, и громко выкрикнул фамилию парня. Боец долго ждал такого момента, но всё-таки вздрогнул от неожиданности. Он собрал волю в кулак и по-уставному откликнулся:
— Здесь! — В ответ он услышал до боли привычный приказ:
— На выход!
Хорошо зная всю процедуру, Григорий тяжко вздохнул и медленно встал с жёстких нар, на которых сидел. Он понуро покинул казарму и направился в блок, где не очень давно, размещалась канцелярия фрицев.
Парень медленно продвигался вперёд и хорошо понимал всю безвыходность своего положения. У него не было ни единого шанса на то, чтоб оправдаться перед официальным представителем Родины.
Абсолютно всё было против него. Неудачный прорыв под Севастополем, где он уцелел под перекрестным огнем. Немецкий плен. Безводный, голодный загон для скота в жарком Крыму. Смертельно опасная Польша. Нищенское прозябание в Германии.
— Почему ты не погиб в ходе смертельной атаки? Каким образом выжил? Как сотрудничал с фрицами? За какие заслуги попал в гамбургский лагерь с облегчённым режимом? — Вот те вопросы, на которые скоро ему придётся ответить. Ну, а потом, твердить это снова и снова очень много часов.
Он обречённо вошёл в кабинет особого отдела концлагеря, застыл на пороге и доложил о своём появлении. За облезлым конторским столом расположился высокий, красивый, молодой офицер.
Однако, сквозь черты кристально честного и неподкупного служащего НКВД, внезапно для парня, проступило что-то ещё. Причём, это никак не вязалось с шаблонно-плакатным лицом справедливого следователя.
Стараясь избавиться от наваждения, парень прикрыл на секунду глаза. Перед мысленным взором бойца всплыл далёкий образ соседского вихрастого мальчика.
— Витька! — чуть не крикнул Григорий. В последний момент он успел прикусить свой язык и едва удержался от радостного, громкого возгласа. Он стоял навытяжку перед строгим и неумолимым начальником и не мог, прийти от изумления в себя.
Парню не верилось в эту совершенно немыслимую, невероятную встречу. Такая большая удача не могла ему даже привидеться в самых безудержных, неукротимых мечтах.
В то, чрезвычайно далёкое, ещё мирное время, Григорий уже переехал
