бережно. Они недолго ехали молча. Бадди чувствовал, как Марта нуждается в том, чтобы он пояснил дикие слова Лаймы. И он начал рассказывать.
– Валтарийцы – так называется род, о котором говорила твоя тетка. Они всегда держались особняком, жили высоко в горах. О них ходили разные слухи. Что-то было правдой, что-то нет. У мужчин-валтарийцев проявлялись слабые магические способности, зато все без исключения женщины обладали сильным опасным даром.
– На девочек из этого рода действительно велась охота?
– Да. Их боялись, потому что среди них встречались альгапеи. Жуткая травля длилась пару веков. Считалось, что род полностью был истреблен. Но на самом деле нескольких девочек удалось спасти, отправив их в другой мир.
Выходит, бабушка Марты родом из этого мира? А может, мама? Невероятно. С ходу трудно было в это поверить. Марте понадобится время, чтобы свыкнуться с мыслью.
– От чего зависит, каким именно даром будет обладать девочка?
– Никто не знает. Это происходит по воле богов.
– Но ты сказал, что мой ребенок не может унаследовать черный дар. Почему?
– Потому что, среди способностей, которые передаются по наследству, нет дара альгапеи. Желание пить чужие души – не дается от рождения, оно появляется после черного ритуала.
– Над девочками проводят черный ритуал, калеча их души? – ужаснулась Марта.
– Не над девочками. Такой ритуал можно провести только, когда девушке исполнится восемнадцать и только с ее согласия. Альгапеями становятся по собственной воле.
Непостижимо... Как можно на такое согласиться? Марта думала, что Лайма с рождения была обречена превратиться в монстра, но выходит, она сама выбрала себе такую судьбу – губить людские души.
– Старейшины рода уничтожили все рукописи и свитки, где упоминалось хоть что-то о ритуале посвящения в альгапеи, но, видимо, кое-кому все же удалось сохранить текст древних заклинаний.
И, судя по всему, Лайма нашла способ до этого текста добраться.
Бадди замолчал, а Марта снова и снова прокручивала в голове то, что только что узнала. Сложные противоречивые чувства бурлили в ней при мысли о вальтарийцах, к которым, как выяснилась, принадлежит и она сама. В их истории много трагических моментов.
Но откуда Бадди знает столько подробностей? Откуда ему известна история проклятого рода? Он рассказывал так, будто прочувствовал ситуацию изнутри.
– Бадди, ты тоже вальтариец? – Марту изумила догадка.
– Один из немногих выживших, – подтвердил он. И с горькой усмешкой добавил:
– Меня не смогли вычислить. Я научился прятаться и маскироваться.
Выходит, не от хорошей жизни Бадди пришлось примерять на себя чужие личины.
– Не смотри на меня с таким сочувствием. Судьба мужчин-вальтарийцев не настолько тяжела. Кого жалеть, так наших женщин. Моя сестра... – Бадди тяжело вздохнул, – я видел ее последний раз полуторагодовалой девочкой.
– Ее убили? – у Марты в груди похолодело от ужаса.
– Нет, – успокоил Бадди. – Спрятали в земном мире. Она была одна из тех, кого удалось спасти. И знаешь... – Бадди сделал секундную паузу и неожиданно огорошил: – я думаю... почти уверен... она твоя мать.
– Как?! – растерянно посмотрела на Бадди Марта. – Моя мама – твоя сестра? То есть, ты мой дядя?
– Я догадался не сразу. Но стоило этой мысли прийти в голову, потом она уже не отступала. С каждым днем я убеждался все больше и больше. Находил в тебе все больше и больше знакомых семейных черт.
Он закатал рукав туники.
– Видишь, – показал на шрам на изгибе локтя – зигзаг, подобный молнии. Точь-в-точь такой же, какой был и у Марты. – Это наш родовой знак. Помнишь, мы провели ритуал?
Да, теперь все воспоминания легко всплывали в голове. После трех месяцев знакомства Бадди убедил Марту провести известный ему ритуал, в результате которого у нее на руке появится метка – объяснил, что это поможет ему находить ее, где бы она ни была. Тогда Марта не знала, что ритуал имел отношение к родовой магии вальтарийцев, но все равно согласилась, потому что доверяла Бадди.
– Я понял, что должен нанести тебе родовую метку, когда догадался, что ты тоже принадлежишь к нашему роду, и, более того, скорее всего, приходишься мне племянницей. Мне не хотелось, однажды потерять с тобой связь.
Марта смотрела на него. Верила и не верила. Дядя. Родной человек. Родная кровь. Хотя чему удивляться? Разве Бадди не доказал, что предан? Он ведь всегда, чтобы ни случилось, был на ее стороне. Всегда был рядом, всегда несся на помощь, жертвовал собой ради нее, защищал, оберегал. И, кроме того, ревностно следил за ее здоровьем и самочувствием, читал нотации, когда она не слушалась. Он был как отец!
– Бадди... – глаза защипало от слез.
– Никаких слез, – строго проворчал он. – В твоем положении лить слезы вредно. Тебе и так хватило переживаний.
Но у Марты все равно текло из глаз.
– Почему она плачет? – как гром среди ясного неба прогремел голос Генриха, укоряющий Бадди.
Ну, вот, обещал, что догонит, и догнал.
Глава 56. Запрещенный прием
Генрих не мог покинуть таверну, пока не убедился, что Лайма взята под стражу и надежно скована Путами. Он дождался, пока королю вернется ясность ума и способность отдавать приказы. Стоило Георгу III осознать то, что произошло, он обрушился с лютым гневом на виновницу. Она изворачивалась, пытаясь на ходу придуманной ложью оправдать себя, но король был неумолим. Гвардейцам было велено немедленно сковать Лайму. Вокруг ее запястий, лодыжек, горла и головы обвились ленты Сталовых Пут. Только так, лишенная воли и способности применять свой смертельный дар, она стала безопасной.
Теперь Генриху можно было уходить. Король, конечно, хотел бы услышать объяснения, но этот разговор может состояться и позже. Сейчас самым важным для Генриха было догнать Марту. Он вышел из таверны и вскочил на коня. Гнал его бешеным галопом. Сердце давила тревога, что Марта снова может сбежать. Генрих боялся, что когда догонит свой отряд, обнаружит, что ее там нет.
Через пару часов он увидел на горизонте всадников. Пристально вглядывался – в надежде различить в седле с одним из своих людей Марту. И разглядел. Какое облегчение. Правда, делила седло она не с кем-то из бойцов, а с Бадди. Ох, уж этот Бадди. Генрих питал к нему противоречивые чувства. Еще предстоит разобраться, как этот проныра превратился из старухи-атильды в мужчину. Однако одно осталось в нем неизменным – беззаветная
