день он садился на велосипед Ирвина и ехал туда, где проходила незримая граница двух миров. Это было бессмысленно, и все же он проезжал по дороге до самой развилки. Ни на что не надеясь. И каждый раз, оглядываясь, видел вдали красную черепичную крышу дома Локхидов.
Вторым его постоянным занятием были разговоры с драконом. Точнее, монологи. О чем только Питер ему не рассказывал. Джереми внимательно слушал и как мог реагировал. И даже отвечал глазами на вопросы — да, нет, не знаю. Конечно, если хотел. Если нет — просто отворачивался или даже уходил. В частности, он категорически отказался обсуждать то, что произошло в Каоре, когда Питер поранил ногу.
А мигрени у Питера полностью прошли. Да и вообще он никогда не чувствовал себя так прекрасно, даже в молодости. Впрочем, это касалось только физического состояния. Что касается эмоций — тут он был совершенно разбит, если не сказать, раздавлен.
После ланча дождь прекратился, и даже выглянуло солнце.
— Как обычно — на прогулку? — спросил Джонсон, собирая со стола посуду. — Может быть, доедете до деревни и зайдете в супермаркет? У нас кончился кофе, а я планировал делать закупки только послезавтра.
Питер вывел велосипед из сарая и направился к деревне. Когда дорога сделала полукруг, он привычно остановился и оглянулся. Дом был на месте, но что-то было не так. То ли не хватало чего-то, то ли наоборот появилось что-то лишнее. Но как он ни вглядывался, так и не смог понять, что же изменилось со вчерашнего дня.
— Похоже, ты потихоньку сходишь с ума, граф. Возьми себя в руки уже, — сказал он себе, однако странное чувство не исчезало.
Дорога… Как только он свернул на развилке в сторону Рэтби, ему показалось, что с дорогой тоже что-то случилось. Последний раз он ездил в деревню дня три назад, и этих ям на обочине точно не было. Похоже, их выкопали под новые столбы, но выглядели они так, словно прошло не меньше недели: кучи земли рядом успели осесть и раскиснуть под дождем.
Первое, что Питер увидел в деревне, — точнее, чего не увидел! — был новый дом на окраине. На его месте оказался поросший бурьяном пустырь. Он готов был поклясться, что три дня назад именно на этом месте остановился завязать шнурок. Тогда еще из дома вышла молодая женщина с тазиком свежевыстиранного белья и вежливо поздоровалась с ним через забор.
Питер ущипнул себя за руку. Зажмурился и потряс головой. Открыл глаза — дома не было. Только жухлая трава и пыльный репейник. Тогда он проехал дальше по улице. Если бы оказалось, что все остальное тоже не так, можно было бы предположить, что, задумавшись, он свернул куда-то не туда и приехал в другую деревню. Хотя путь до другой деревни на велосипеде занял бы минут сорок. Вряд ли он смог бы так крепко задуматься.
Но нет, дальше улица была точно такой же. Почти такой же. Вон там за забором не хватало клумбы, а здесь стояла старая липа, на месте которой раньше был пень, успевший почернеть на спиле. Оставив велосипед в стойке, Питер зашел в супермаркет и увидел, что отделы поменялись местами. Где были ящики с овощами и фруктами, обнаружилась газетная стойка, а на месте холодильника красовались пиво и снэки. Да и другие товары оказались совсем не там, где он привык их видеть.
С трудом разыскав кофе, Питер направился к кассе, за которой сидела незнакомая девушка. Расплатившись, он поинтересовался, куда делся мистер Пуллмэн.
— Йен Пуллмэн? — уточнила девушка. — Так он года два как уехал в Лестер. Похоже, вы у нас давно не были.
Пробормотав в ответ что-то невнятное, Питер вышел на улицу и остановился, вытирая со лба холодный пот. С мистером Пуллмэном он разговаривал все те же три дня назад.
Оставалось единственное предположение. Переход между мирами открылся намного раньше, чем обычно, и он попал в настоящее Рэтби. В свой мир. Но… этого просто не могло быть. В этом случае Питер, оглянувшись, должен был увидеть голое поле — до самого леса. И деньги — кассирша взяла его десятифунтовую бумажку без тени сомнения и дала сдачу.
Он вытащил из кармана монеты — точно такие же, как и те, которые у него уже были. Монеты другого мира.
Черт возьми, что происходит-то?!
Сев на велосипед, Питер изо всех сил нажимал на педали, торопясь вернуться побыстрее. Красная крыша была видна издалека, почти от самой развилки. И тут до него наконец дошло, что было не так. Вместо решетчатой металлической ограды вокруг дома был тускло-зеленый забор.
Остановившись, он слез с велосипеда и машинально сунул руку в карман. Пальцы наткнулись на скомканную бумажку — чек из супермаркета. Питер зачем-то вытащил его, развернул.
Внизу стояла дата: 15.08.2017.
Он поднес чек поближе к глазам, но никакой ошибки не было. 2017-ый!
Словно что-то подтолкнуло его: быстрее!
Он вскочил в седло и помчался по дороге так, словно собирался выиграть Тур-де-Франс. И вдруг в какой-то момент вокруг дома снова появилась металлическая ограда, блестящая на солнце. Питер затормозил так, что чуть не вылетел из седла. Потом развернул велосипед на сто восемьдесят градусов и пошел по дороге, держа его за руль. Каждые несколько шагов он оглядывался, но зеленый забор так и не появился. Когда до развилки осталось совсем немного, Питер плюнул и поехал обратно.
— Что-то вы долго, — сказал Джонсон, когда он вошел в кухню с пакетом кофе. — Ничего не случилось, милорд? У вас какой-то странный вид.
Питер рухнул на стул и попросил воды. Выпил полный стакан, развернул чек и захохотал.
— Джонсон, кажется, я окончательно спятил. Скажите, здесь что-то есть? На чеке?
— Простите, милорд, но это просто пустая бумажка.
— Пятнадцать минут назад это был чек из супермаркета. Чек на кофе. И на нем стояла дата: пятнадцатое августа. Прошлого года. Прошлого, Джонсон! 2017-го!
Он рассказал обо всем, что произошло. Джонсон потер рукой подбородок.
— Пуллмэн говорил мне, что жил какое-то время в Лестере. Но прошлой осенью у него тяжело заболела мать, и он вернулся в Рэтби.
— Джонсон, черт подери, мы попали сюда в конце октября 2017-го. И прожили здесь девять месяцев! У вас есть хоть какие-нибудь предположения?
— Хоть какие-нибудь? — задумался Джонсон. — Ну как вам сказать? Может быть, миров на самом деле не два? Помню, очень давно читал какую-то фантастику, не помню автора. Там миров было великое множество, каждый из них отстоял от другого на какой-то промежуток времени, и все вместе они образовывали
