– Предупреждаю, аппарат один, поэтому будет небольшой перерыв после каждой части! В перерыве не шуметь, не ходить, не портить впечатление. Телевизор привыкли с рекламой смотреть? Ну, и тут то же самое!
Публика настроилась на просмотр, оживленно переговариваясь и переглядываясь. Важно было не столько кино, сколько вот это вот: в кои-то веки собрались вместе. При этом оказалось, что некоторые, хоть и живут в одном селе, при этом не сказать чтобы огромном, не видели друг друга по полгода.
Куропатова, само собой, тут не было. Он в это время забирался в погреб, отяжеленный свинцовыми пластинками, которые Мурзин прикрепил ему в разные места под одежду.
– Герой, разведчик! – встретил его Мурзин. – Ну, что там, во внешнем мире?
– Все в клубе собрались, кино смотрят, – сказал Куропатов, доставая бутылки.
– Запустили всё-таки! Ясно, всё ясно! А я-то думал, зачем клуб так торопятся отремонтировать? Ты представь: люди сидят и думают, что смотрят кино. А в будке Нестеров всех облучает!
– Он дома, я видел.
– Так не дурак же, сразу в будку не полезет! Ты, кстати, близко от него прошел?
– Близко. Облучился, наверно. Надо это... Обеззаразиться, – открыл бутылку Куропатов.
– Мне тоже – чтобы от тебя импульсов не подхватить!
А в клубе кончилась первая часть. Включили свет. Вадик упорно смотрел на Нину, но результатов пока не добился, хотя глаза уже слезились от напряжения.
Тем временем Андрей Ильич решил навестить Нестерова в связи с вопросом, который не давал ему покоя: по Анисовке ходят слухи, что экстрасенс, поправляясь и восстанавливая силы для обещанного сеанса, занимается странным делом – покупает дома. То есть, кроме дома продавщицы, в котором живет, ничего пока не купил, но переговоры ведет постоянно. Зачем? Какая в этом ему надобность?
Нестерова он дома не застал, но дверь была открыта.
Андрей Ильич вошел и огляделся, как бы ища признаки сомнительной деятельности. На столе стоял ноутбук с открытой крышкой, по экрану ползла непонятная надпись: «МЫ ОТВЕТСТВЕННЫ ЗА ТЕХ, КТО НАС ПРИРУЧИЛ!».
Еще на столе какие-то бумаги. Андрей Ильич оглянулся и потянулся к ним, задев при этом ноутбук. Тот издал странный квакающий звук, надпись исчезла, и вместо нее появилась фотография девушки. Андрей Ильич не сразу понял, что это Нина Стасова. Он тюкнул наугад по клавише, желая вернуть прежнее изображение, но вместо этого появилась еще одна фотография Нины и тут же еще одна, и вдруг весь экран рассыпался на фотографии Нины, на самом деле это было одно изображение, делящееся на десятки и сотни.
Тут вошел Нестеров.
– Добрый вечер, – смутился Андрей Ильич. – Было открыто, я думал, вы дома...
Нестеров молча подошел к ноутбуку и выключил его.
Андрей Ильич сказал с наивозможной решительностью:
– Я думаю, Александр Юрьевич, пора нам поговорить в открытую. Мы вас позвали помочь, а вы чем занимаетесь? Дома скупаете зачем-то.
– Не скупаю, а покупаю. И почему нет? Вы ведь сами знаете, что мостом село отрежут и оно погибнет.
– Ну, насчет моста еще не решено! А если так, то тем более непонятно!
– Ну, скажем так, попросил один человек. Который хочет помочь вашему селу.
– Прохоров?
– Я обещал не говорить.
– Да Прохоров, кто же еще! – не сомневался Андрей Ильич. – Наверняка жульничество какое-то задумал! А вы получаетесь пособник! Он ведь жулик клейменый!
– Может, он и был жуликом, но я ничего такого о нем не знаю. Люди, бывает, сильно меняются, – сказал Нестеров, зная, что говорит не то чтобы неправду, но – правду непроверенную, нетвердую, скорее желаемую, чем действительную.
– А если он не жулик, почему же он к нам не обратился? Мы бы ему еще лучше помогли! Если он в каких-то там положительных целях, в чем сомневаюсь!
Нестеров пожал плечами:
– Не знаю.
– Ничего! Я с ним еще поговорю, пусть скажет, что он тут замыслил!
– Андрей Ильич, получается, я вам всё разболтал.
– Не бойтесь, скажу так, будто сам догадался. Выведу его на чистую воду – и вас заодно!
Нестерову стало неприятно, что с ним так говорит какой-то местный мелкий начальник. Он чуть было не разгневался, но сдержал себя и только иронично заметил:
– Понапрасну нервы себе портите, Андрей Ильич.
– Ничего! Ты же мне их и вылечишь! – воскликнул Шаров и с этими словами вышел.
А навстречу уже шел народ из клуба.
17
Навстречу шел народ из клуба.
Вадик по-прежнему держался вдали от Нины. Шел и бормотал:
– Обернись! Обернись.
Нина наконец обернулась и увидела Вадика.
– Ты чего?
– Ничего. Говорят, раньше в клубе после кино танцы были. Ты помнишь?
– Помню. А сейчас кому танцевать? Старикам и старухам?
– А жаль...
Они пошли рядом.
Вадик мысленно начал твердить: «Тебе холодно. Тебе холодно!»
И Нина вдруг передернула плечами:
– Что-то прохладно...
Вадик торопливо и радостно снял с себя куртку, накинул на Нину.
Пошли дальше.
Сворачиваем к реке, мысленно командовал Вадик. Сворачиваем к реке.
И свернул первый.
– Ты куда? – спросила Нина.
– К реке.
– Там сыро сейчас. Ладно, я домой. Спасибо, – Нина отдала Вадику куртку.
– Замерзнешь.
– Не успею.
Нина ушла быстрыми и легкими шагами, а Вадик сказал сам себе задумчиво:
– Опыта у меня мало. Но способности точно есть!
У клуба задержались, покуривая и беседуя, несколько человек. Среди них был и Савичев, продолжающий мучиться философскими настроениями.
– Сто раз смотрел – и ничего... – сказал он.
– А теперь чего? – спросил Микишин.
– В смысле – сомнений не было.
– У меня и сейчас нет, – сказал Суриков, совсем уже посвежевший. – Смешное кино. И героическое. Сейчас таких нет.
– Да я не про то. Я вот раньше не обращал внимания, что этот самый Фурманов командира роты арестовал. Получается, он главный, а не Чапаев.
Шестернев квалифицированно возразил:
– Ничего подобного. Чапаев командир, а Фурманов комиссар, так тогда было.
– Ну да, – согласился с объяснением Микишин. – Оба главные. Он спрашивает: кто в дивизии хозяин? А тот ему: ты – и я! Оба, получается.
– Так если бы! – воскликнул Савичев. – Чапаев хотел этого освободить, а часовой ему: не пущу! И не пускает! То есть кого он слушается? Комиссара!
