передал в глубь комнат Горыныч. У старателей от этой информации глаза по пятаку сделались.
— Кончай цирк, я там ещё не всех оборотней упрессовал.
— Как⁈ — Змей воздел к потолку руки. — Без меня⁈ Кош, принимай этих доходяг, я скоро! — он затолкал старателей в номер, захлопнул дверь и втиснул меня в портал: — закрывай скорей, пока он не прибежал!
Я представил, как вытянется лицо Кощея, когда в коридоре он не обнаружит никого, и тихо заржал.
— Ладно, пошли.
ВЫПУСКАЙТЕ ГОРЫНЫЧА!
В распадке стало совсем темно.
— Ни фига мы следов не увидим, — проворчал Кузя. — Сигнальный файербол пулять? По звуку пойдём.
И тут у меня всё сложилось.
— Горыныч, ты летать-то можешь?
— Если не быстро и не высоко.
— Не высоко насколько?
— Строго по формуле. Ниже облака ходячего.
— Но выше леса стоячего?
— Ага.
— Свет наш ясный! Как хорошо, что ты с нами пошёл!
— А чё это, э? — с подозрением отнёсся к моему энтузиазму Горыныч.
— Слушай мой шикарный план: Мы не знаем, где волколакская деревня, но по следу ушли наши засланцы. Мы зажигаем сигнальный файербол, они подают звуковой сигнал голосом — и ты летишь на звук. И оттуда открываешь нам портал!
— Вах! — восхитился Змей. — Я всегда в тебя верил! Подписываюсь!
— Кузьма, поджигай!
Горыныч был счастлив, как карапуз, получивший новую игрушку. На вой бронзовых волков он рванул почище форсированного драккара, и спустя буквально три минуты мы увидели, как за лесом поднимается огненное зарево.
— Как бы он без нас всё не спалил, — забеспокоился Кузьма, и тут Горыныч открыл портал.
— Давайте, давайте, проходите, гости дорогие, подсаживайтесь к нашему столику!
Тоже со своим размножением личности устал в одиночестве сидеть, бедолага.
Мы вывалили на некое подобие площади, организованное посреди посёлка, составленного из тёмных приземистых домов. За домами горело и дымило.
— И чего ты устроил?
— Так они бежать наладились, — Змей слегка пожал чешуйчатыми плечами. — Я прошёлся по кругу, кусты да камыши подпалил.
— Зажжёшь тайгу — как тушить будем?
— Не-е-е, это ж остров, а вокруг — озерцо мелкое. Не загорится.
Я оглянулся. М-да, хаос в полный рост.
— Ну, давай тогда, гаркни нечеловеческим голосом, чтобы сюда ползли. Не выкуривать же их из домов, в самом деле?
— Это можно, — согласился Горыныч, интеллигентно откашлялся, да как рявкнет: — ВСЕМ ВЫЙТИ ИЗ СУМРАКА!!! Владетель земель сих, князь Пожарский, требует всех пред свои светлы очи! А КТО ОТКАЖЕТСЯ — ТОМУ Я ДОМА́ ОГНЁМ ПОЖГУ, САМИХ ПОТОПЧУ, ДА ДЕТИШЕК ИХ В ПОЛОН ЗАБЕРУ! А ОТ ДЕРЕВЕНЬКИ ВАШЕЙ ОДНО МОКРОЕ МЕСТО ОСТАНЕТСЯ!!!
Кхитайцам заявление понравилось — эдак они меж собой многозначительно начали переглядываться, дескать — и господин наш молодец, и друзья у него — о-го-го! А вот Кузька неожиданно покраснел, надулся и начал хрюкать.
— И чего ты, сынок? — кисло спросил я его. — Расскажи нам, старым дядям тоже хочется посмеяться.
— П-х-х-х-х… — стравил воздух Кузька. — Я просто подумал, что если Горыныч всех тёток здесь потопчет, то мы имеем возможность получить новый вид оборотней — волк чешуйчатокрылый. Или просто чешуйчатый, как вариант.
Змей неожиданно приобрёл цвет наливного яблочка — сквозь родной зелёный вдруг пробился ярко-розовый румянец — и затоптался:
— Э-э-э… Ну я же совсем не это… Как же… Может, им подробнее объяснить?
— Да не надо ничего объяснять, Змеюшка! К тому же — вон, выползают.
Горыныч обернулся, увидел встрёпанных баб, позади которых жались выводки, критически склонил голову вправо, потом влево…
— А ты знаешь, Кузьма, твоя гипотеза довольно интересна…
— Но-но! — остановил его я. — Ты помнишь, что тебе Рюрик после Кешки сказал? И даже указ выписал!
— Чтоб никаких межвидовых экспериментов на территории Русского царства, — Горыныч вздохнул. — Но есть ведь современные методы контрацепции…
— Не доводи до греха.
— Ладно, ладно, молчу.
КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ
— Чао Вэй!
— Да, господин?
— Сколько оборотней осталось в распадке?
— Семьдесят восемь, господин.
— Избы проверить, вдруг там старики-старухи лежат. Всех переписать. Хаарт где?
— Периметр охраняет, господин. Я выделил ему два десятка воинов в поддержку.
— Хорошо.
— Бать! — Кузьма грохнул передо мной здоровенный чурбак. — Присаживайся! Стульев у них нет, это — лучшее из того, что было.
Я оглянулся на деревню. Между избами деловито сновали кхитайцы. Что-то записывали в невесть откуда взявшихся табличках — глиняных, наверное? И, подозреваю, иероглифами. Ладно, потом посадим одного грамотного с Фёдором, переведут в русское письмо.
— А чего мы тупим-то? Эта байда надолго. В прошлый раз ты нас, ара, чаем поил, сегодня мы тебя угостим, — я открыл портал и оказался нос к носу с мелкой троицей — Стешкой, Фимкой и Котькой. Все трое дружно ойкнули и вытянули шеи:
— А чего это у вас?
— А… — я махнул рукой (вроде как — да ничего особенного), — это мы со Змеем Горынычем…
— Здрассьте, — вежливо помахал лапой Змей.
— … деревню оборотней к порядку приводим. Проголодались вот. Бегите-ка в кухню, да скажите, чтоб через десять минут на это место доставили стол, три стула и ужин, — я закрыл портал. Тяжело мне, всё-таки, долго пространственные переходы держать. — Ждём.
Мои меня не подвели — это было приятно. Через десять минут в открытый мной портал мигом втащили стол с белоснежной скатертью, стулья, Осьмуша вкатила уставленную блюдами тележку, шустро подала ужин:
— Вы уж, Дмитрий Михалыч, через пятнадцать-то минут ещё раз портальчик откройте, вторую перемену принесу
