обладание чем-либо).
[…] Очевидно, что данная ошибка (восприятие в процессе создания “Памятки” собственно имен и формуляров воинского реестра, правильно записанных в исходном, первичном материале, как исключительно имен людей) не случайна – для “Кингитая Кутан-нойона” все обстоит аналогично. Здесь имеется такое же непонимание: кингитай также означает вместе с кингитами, а не часть имени некоего “Кингитая Кутан-нойона”. Кроме того, из кингитов у него была не тысяча, а тумен. Дело в том, что правильно имя этого нойона не Кутан, а Qunan – а это именно тот Qunan, который был передан Чингисханом в 1206 г. под командование Джучи вместе с туменом, составленном из людей обока qeniges[401]. Поскольку окончания на —с и —т/д одиниково являются показателями множественности в монгольском языке, то под кингит у Рашид ад-Дина вполне узнаются qeniges из & 210 “Сокровенного сказания”. То есть, опять видим в “Памятке” искажение монгольского первоисточника, причем как в части имени военачальника (Qunan, а не Кутан), так и в части численности приданного ему войска (тысяча вместо тумена)!
[…] Пока же подведем некоторые итоги анализа “Памятки”, проведенные для случая “части старшего сына Джочи-хана”: во-первых, в ней говорится о войсках общей численностью в 13 000 человек, приданных Джучи; а во-вторых, это именно войска (не удел), так как “Сокровенное сказание” также считает приданный Джучи тумен Хунана, составленный из генигесцев/кингит, военным подразделением. Однако только ими не исчерпывается первоначальное число монголов в улусе Джучи – кроме воинов, у Джучи были еще монгольские кибитки, принадлежащие ему на правах удела.
Дело в том, что после 1208 г. Чингисхан, при распределении уделов для членов своего рода, выделил Джучи 9000 юрт/кибиток[402]. Это была именно личная собственность Джучи. […]
Численность монголов в этих 9000 кибитках можно оценить в приблизительно в 55 тысяч человек. Дело в том, что численность семей у монголов китайскими современниками отмечалось как большая, чем у других, известных им, центральноазиатских кочевников – для сюнну, например, считалось в среднем 5 человек в кибитке. Данное соотношение обычно принимается и для других кочевых народов. […] в разделе военного дела “Юань ши” сообщается, что по закону (ясе) времен Угэдэя в монгольскую армию не призывались из кибиток, где был только один совершеннолетний мужчина[403]. Очевидно, что таких кибиток было крайне мало, поэтому монголы могли себе позволить такую норму призыва, несмотря на огромную диспропорцию между весьма небольшим количеством монголов-завоевателей и многомиллионными массами завоеванных китайцев. Исходя из этого, можно считать, что в среднем монгольская кибитка насчитывала как минимум 6 человек[404], поэтому 9000 кибиток удела Джучи и дают вышеуказанную оценку их численности.
[…] можно с достаточной степенью вероятности утверждать, что основной вклад в первоначальную численность монголов в улусе Джучи дали 9000 юрт/кибиток или примерно 55 000 человек, пожалованных в удел Джучи около 1209 г., и, видимо, состоявших в основном из близких для кият-борджигинов (исходного ядра улуса Чингисхана) родов/обоков – хунгиратов (анда-куда для киятов, то есть род, поставлявший брачных партнеров для киятов и vice versa[405]) и джалаиров (их онгу-боголов, то есть “потомственных вассалов”). К ним надо присовокупить еще 13 000 воинов-монголов[406], оставшихся под командованием Бату после смерти Чингисхана и, видимо, закрепленных за ним Угэдэем после одного из курултаев (скорее всего 1229 или 1234 года). Итак, общее количество монголов, входивших в состав улуса Джучиева составляет около 70 000 человек.
[…] Факт преобладания немонгольского кочевого элемента в улусе Джучи известен давно, вопрос же состоит в оценке соотношения “монголов” и “немонголов”. Как видим по изложенной выше оценке монгольского элемента, его численость была немалой и представлявшей по меркам того времени значительную величину. Поэтому вполне реалистичной представляется оценка соотношения монголов к немонголам в составе кочевого населения улуса Джучи при Бату как 1:2, выведенная из известий европейских путешественников. Таким образом, можно с большой долей вероятности считать, что в 20—30-х годах XIII в. собственно монголы составляли примерно треть от превоначальной численности улусников Джучи и его преемника Бату»[407].
Мне представляется, что в своих рассуждениях Р. Храпачевский не во всем прав. Так, если к подсчету количества монголов в Улусе Джучи вопросов нет, то вот численность «немонголов» вызывает большие сомнения. Ведь если Р. Храпачевский прав в том, что соотношение монголов к немонголам составляло 1:2, то получается, что немонголов в Улусе Джучи было всего 140 тыс. человек. Причем автор имеет в виду не количество воинов, а численность всего населения. Однако, только половцев перед нашествием монголов было ок. 1 млн чел. Из них приблизительно половина подчинилась монголам, что уже составляет до 500 тыс. чел., а ведь были и другие народы, вошедшие в состав Улуса Джучи. Таким образом, половцев, даже с учетом погибших и откочевавших во время наступления монголов, было почти в десять раз больше, чем оставшихся в Поволжье монголов. Неудивительно, что при таком соотношении, завоеватели быстро ассимилировались и к середине XIV в. на территории Орды не осталось этнически чистых монголов.
Теперь рассмотрим кратко историю взаимоотношений половцев с Русью.
Половцы – племенной союз тюркоязычных кочевников был известен на Востоке под названием кипчаков, в Европе и Византии – куманов.
«О происхождении русского названия этого народа споры велись давно, и к концу ХХ в. в литературе победила абсолютно ни на чем не основанная точка зрения, что эти кочевники будто бы были с волосами цвета половы, то есть соломы (хотя светловолосых тюрок не бывает). Однако недавно один из крупнейших современных специалистов по Древней Руси, П.П. Толочко, поддержал мнение Е.Ч. Скржинской, обратившей внимание на зафиксированное в летописях понятие “онополовец”, то есть житель “оной” или “той” – противоположной от Киева, стороны Днепра (и половины степи, разделенной Днепром “на полы”). Правый же берег Днепра киевские летописцы называли “сей”, то есть “этот”, а саму западную сторону – “русской”.
[…] «Со временем половцы освоили также степное Правобережье, – пишет П.П. Толочко, – но это уже не изменило их восприятия русскими людьми – как народа, живущего на противоположной стороне Днепра» – онополовцев, или, для краткости, просто половцев»[408].
В конце Х в. под давлением енисейских кыргызов, двигаясь из Прииртышья и Прибалхашья, половцы перешли Волгу и вторглись в степи Северного Причерноморья.
К середине XI в. половцы заняли всю степь, простиравшуюся с востока на запад от Иртыша до Днестра, и с юга на север от Черного и Каспийского морей до Тобола, получившую с этого времени на Востоке название Дешт-и-Кипчак (Кипчакская степь). Оттуда они совершали набеги на Византию, Болгарию, Венгрию, Русь.
В зависимости от места кочевки половцы делились на западных и восточных. Западные (11 племен: анджоглы,
